Красота во дворе

Во двор к жителям хутора Пламенка Владимиру Анатольевичу и Елене Ивановне Семененко впору хоть экскурсии  водить. Убеждать людей в мысли, что  на нескольких сотках земли в маленьком хуторе  можно обустроится с комфортом и  даже некоторой роскошью. Ну, это если считать роскошью беседку с кованой решеткой и  садовой мебелью, арку, увитую цветами, бассейн, зеленый газон, цветы и вечнозеленые растения, забавные фигурки гномов и  зверьков, круглые фонари, которые зажигаются в сумерках и так далее.

Гости, которые  оказываются у них впервые, иногда задают хозяйке наводящие вопросы про садовника. Она улыбается в ответ, потому что и дизайнер, и садовник, и управляющий хозяйством, и мама, и бабушка в одном лице. К работе на земле им с мужем не привыкать.

Когда совхоз прекратил свое существование, и нужно было  зарабатывать, чтобы растить и учить детей, Семененко занялись овощеводством, потом завели скот. Ну а тяга  к чистоте, порядку и комфорту у них всегда была.

— После работы хочется прийти домой и во двор, и чтобы было уютно и красиво, и душа радовалась, – объясняет Елена Ивановна.

Ради этого она готова  таскаться с цветочными горшочками, поливать, удобрять, ухаживать. Когда стоит самая жара, хозяева укрывают растения от палящих лучей. Осенью подсыпают в лунки землю, чтобы корни не вымерзли во льду, укрывают. Этот тот случай, когда красота не требует жертв: только много труда, терпения и времени. Один только бассейн почти два года строили на месте, где осталась яма от старой теплицы. Подошли к делу со всей основательностью: фильтр для очистки воды установили, специальную емкость, кафелем выложили  и так далее.

Идеи для начинаний Елена Ивановна берет из журналов, смотрит, как у других устроено.  Потом они стараются сделать на свой лад, чтобы было не слишком дорого, но рационально и красиво. Что касается осуществления проектов, то здесь главная роль принадлежит Владимиру Анатольевичу. Односельчане знают, что он – мастер на все руки.

Елена Ивановна особое пристрастие испытывает к цветам, которые долго цветут. Цветочную рассаду, в основном, сама выращивает, но иногда в магазине или на рынке не может спокойно пройти мимо какого-нибудь  «экземпляра».  Даже на отдыхе  в Ялте или где-нибудь еще не может удержаться от искушения набрать семян или каких-нибудь отростков.  О цветах она может говорить долго и с огромным увлечением, как о живом. О любимых розах,  белых клематисах под названием «балерина», разных видах герани и так далее.

Двор с клумбами, кустами, дорожками и прочим – это не только предмет любования: здесь с удовольсствием играет внук Никита, бегают  коты и кошки и даже ежики. Ежиков выходили  с самого раннего возраста и до сих пор подкармливают. Кошки и собаки прижились после того, как Елена Ивановна их вылечила. Вообще-то она врач по профессии. Раньше работала на «скорой помощи».  В ближайшее время  собирается вернуться в профессию. Они с мужем решили, что  сельским хозяйством уже хватит заниматься. Дети выросли, дом благоустроили. Много ли им теперь нужно?

Хозяйка уверена, что времени на работу и уход за участком и всем живым, что на нем есть, у нее хватит.  Было время, когда и работали,  и детей растили, и хозяйство держали. Теперь будет легче.

Овощи Семененко теперь выращивают только для своей семьи, но зато их хватает на целый год.  Елена Ивановна не может нарадоваться на теплицу из сотового поликарбоната. В ней по нескольку урожаев  можно выращивать: в апреле уже тепло, в конце октября последние плоды еще срывали. Когда теплица освобождается от овощей, туда перекочевывают цветы на холодный сезон.

Еще хозяйка мечтает вырастить  хороший плодовый сад, чтобы было много яблонь, груш, других деревьев, чтобы цвел, плодоносил, разрастался с каждым годом.  Что касается участка, то на нем не помешал бы  еще небольшой пруд, в который по камням стекала бы вода. В воображении он уже существует: журчит, блестит на солнце, манит к себе  прохладой. Осталось дело за претворением идеи в жизнь.

Валентина Дорн

 

Увидеть лотосы, попрощаться с летом

На чудо природы приезжают полюбоваться из разных уголков Волгоградской области.

 

Они все еще цветут, как будто лето в самом разгаре, и им и дела нет до того, что  на деревьях  уже появились «проплешины» — желтые листья, и ветер заметно «посвежел». Покачиваются на  крепких стеблях нежные розовые бутоны и  оставшиеся от цветов  коробочки с семенами.

Посмотреть на лотосы на озере близ поселка Кировец  люди едут с утра и до вечера. Такое ощущение, что популярность  этого места в Волго-Ахутубинской пойме растет год от года. Едва ли не главная достопримечательность  поймы,  некий «бренд».

Раньше считалось, что  лотосы растут только в соседней Астраханской области и, разумеется, в южных странах. Для Волгоградской области это явление уникальное. Поэтому спешат  любители природы и экзотики увидеть диковинку своими глазами.

Стараются  непременно сфотографироваться на фоне цветов и озера, для которого не придумали пока другого названия, кроме Озера лотосов.  Между прочим, экскурсия, которую организуют туристические фирмы, обходится по самому минимуму сто рублей с одного человека, если едет группа. Так просто можно, оказывается, заработать  на  достопримечательности, не вкладывая средства для того, чтобы  сохранить  и благоустроить место паломничества для туристов.

В прошлом году  обустроить  берег озера взялись активисты ТОСа «Единство» под председательством Е.А.  Бурунова.  У самой воды уложили бутовый камень, оборудовали  спуск в виде ступенек, поставили урну для мусора и ограждение от машин, посадили цветы,  установили пантон в воде, сделали   «грибок» — беседку со скамеечками и столиками. Даже  организовали дежурство для того, чтобы уберечь цветы  от туристов, норовящих увести «трофей»  с собой. Но поскольку нет у них полномочий выписывать штрафы и протоколы, чаще всего просто  тратили нервы, или, как заметил председатель ТОСа, «рвали сердце». В этом году  сил, времени и средств  на масштабные преобразования не хватило.  Тем более  что  долгожданная передача  этого участка в  собственность ТОСа так и не произошла.

Сильный ветер  разрушил «грибок», служивший для туристов укрытием от солнца.  Теперь они  устраиваются  рядом с обломками на оставшейся скамейке. У самого берега мы обнаружили в воде сорванный цветок.

— Он тут давно лежит. Все подходят, нюхают и обратно кладут в воду, – объяснила  женщина из Волгограда, которая не первый раз сюда приезжает.

От завсегдатлей не могло укрыться то обстоятельство, что в этом году цветов  стало меньше. Может, из-за погодных условий, может, из-за того, что их безжалостно срывают.

Житель Волжского Григорий Вдовенко бывает на озере лотосов ежегодно, а то еще и не  один  раз. Именно с его легкой руки и супруги Оксаны  началась вся эта история с диковинными цветами.  Дядя из Астрахани – заядлый цветовод один раз насыпал  им полную варежку семян лотоса.  Больше года подарок пролежал где-то на антресоли, а потом попался на глаза — и супруги решили провести эксперимент.  Рассыпанные ими семена в обычное пойменное озеро проросли. В начале лета 2003 года  на поверхности воды появились  округлые листья.

Сейчас Григорий и Оксана нисколько не жалеют, что однажды осенью  бросили в воду семена. Сначала они выбрали другое, более отдаленное место- Комаров угол, но поосени туда было нелегко  проехать – и они остановились на другом варианте. К радости любителей красоты и природы, которые теперь без особого труда находят дорогу к достопримечательности.  Говорят, что лотосы иногда цветут до самых заморозков,  опровергая все  представления о теплолюбивых растениях. Стоит всего лишь один раз приехать на озеро, чтобы убедиться: они похожи на чудо!

 

Валентина Дорн

 

Между небом и землей, городом и хутором

 

Вахтенный матрос  в одиночку пытается отстоять  бывший вокзал у мародеров и  вандалов.

 

Бобры, на выход!

Мы ехали  поздно вечером в насквозь промерзшем, дребезжащем автобусе. Огни Волгограда уплывали за коном все дальше, автобус прибавил скорость на мосту, вселяя надежду, что уже скоро мы окажемся дома в тепле. Все молчали и кутались в шарфы.

— Бобры есть? – Громко, на весь салон вопросила кондуктор  в шубе и шапке, навевающая мысль о памятнике героям-челюскинцам.

В ответ – тишина.  Потом еще раз:

-Бобры есть?

Бобров в автобусе не было, или они не пожелали  признаваться. Кондуктор закричала водителю, что бобров нет, и поэтому он может ехать прямиком в Слободу.

Водитель, кондуктор и пассажиры вздохнули облегченно:  им не придется делать круг по развилке моста, чтобы заехать в хутор.

С названиями этого небольшого кусочка суши между Волгоградом и Краснослободском вообще как-то весело получается:  он – тезка  греческого острова Крит, а хутор называется Бобры. Были времена, когда островитяне  были вообще как бы отрезаны от внешнего мира, особенно в половодье.   Сюда ходил катер ПС часа через два.  В выходные дни  на него едва ли умещались все желающие: дачники и местные жители. Много местных  ездило на работу в речпорт. На огородах, в песке выращивали традиционную критскую культуру – редис, и тоже везли на продажу в город.

Тогда могло сложиться ощущение, что Крит – это забытое богом и остальными людьми место. Особенно после того, как сгорела школа, и не стало медпункта.

В июле 1994 года мы попали на Крит на лодке (в это время еще не ушла большая вода), ходили по пустынным тихим улочкам с деревянными небольшим домами. На старом дебаркадере, служившем базой для спортсменов – гребцов, познакомились со смотрителем Михаилом Васильевичем Морозовым.

На Криту жили его родители и он. Ребенком пережил войну. Рассказывал, что во время Сталинградской битвы привозили сюда убитых солдат и  сваливали в большую яму. Залп сделают  и уедут, на следующий день — снова. Много еще  рассказывал старый смотритель под  кипение рыбы в маленькой кастрюльке, выпускающей облака пара.  Напоследок  я его сфотографировала на фоне  водной глади озера  под названием Денежное, а прощаясь, думала, что  с таким человеком нужно встретиться еще раз. Не получилось. В этот раз на старом дебаркадере оказался другой человек, да и вообще многое изменилось.

 

Новая жизнь острова

Вообще-то  «изменилось» — это мягко сказано. В выходные жаркие дни на берегу острова Крит  оживленнее, чем  где-нибудь на черноморском побережье. У моста — автомобильные «пробки». Теперь путь на остров открыт в любое время года и суток и со стороны Краснослободска, и со стороны Волгограда. В прошлом году (в первое лето после открытия моста через Волгу) на  берегу  творилось невообразимое Автомобили, едва ли не по головам и ногам отдыхающих  подъезжали к самой воде. В этом году подъезд к Волге ограничили, поставили ларьки  и кафе. Трудно представить, что же будет на пляже  в будущем купальном сезоне, и куда заведет желание некоторых предприимчивых людей извлечь деньги из песка и воздуха, и Волги.

— Покоя нам нет ни днем, ни ночью, – жаловалась  пожилая женщина – местная жительница, — шум, гуденье, пыль. Но ночам мотоциклисты по мосту гоняют.

Как потом выяснилось, некоторые «гости» из города не ограничиваются волжским берегом, но и норовят  попасть вглубь острова. Недавно случайно нашла в Интернете информацию про тот самый старый дебаркадер, который оказался в числе достопримечательностей Волгоградской области. Построенный в пятидесятых годах, в свое время он служил речным вокзалом  в Камышине. На сайте подробно описывалось его устройство и  прилагались фотографии и путеводитель, как туда проехать.

«Экскурсанты» попадаются не всегда тихие  и учтивые. В последнее время  на бывшем вокзале почти не осталось целых стекол и забитых наглухо дверей. Сохранить некогда грандиозное строение становится все труднее.

На песке, среди  высоких деревьев старый двухпалубный дебаркадер как рыба, выброшенная на сушу.

 

В зале ожидания

Смотрителя, или вахтенного матроса по штатному расписанию, Владимира Боровикова я застала за ремонтными работами: он пытался покрепче забить досками  проем окна на нижней палубе. На любого непрошеного гостя он теперь смотрит с некоторой опаской. Видимо, удостоверившись, что я одна и без оружия, он  разрешил подняться по деревянному шаткому трапу и  попридержал  грозного сторожа – пса по кличке Дружок.

Дружок сидит на цепи перед входом и по замыслу должен отпугивать незваных гостей, но иногда, по словам Владимира, его загоняют внутрь конуры палками или камни кидают, или даже стреляют.  Один раз  смотрителю самому пришлось  прыгать с борта в воду, спасаясь  от бандитов.

— Я вам могу гильзы показать, они здесь валялись. С травматическими винтовками приходят, с газовыми пистолетами. Уже и били, и резали меня… Покоя нет от  вандалов и  мародеров, – возмущается сторож.

Чтобы я сама убедилась в этом, Владимир проводит мне экскурсию по  бывшему речному вокзалу. Показывает разбитые байдарки и люстры, оторванные двери и так далее.  В помещениях на нижней палубе темно, поскольку  стекла выбиты, а проемы забиты досками, и под ногами хрустят осколки стекла. Находиться здесь неприятно и даже жутковато как-то.

На верхней палубе мы немного задерживаемся в огромном высоком зале ожидания, где сохранились остатки скамеек и окошечко кассы. Потом заглядываем в каюты, заваленные мусором и сохранившие намек на то, что когда-то здесь жили люди.

Несмотря на погромы,  бывший речной вокзал  сохранил частицу былого великолепия. Здесь и резные украшения на потолке, и точеные балясины на лестнице, выскоие проемы окон. Умели же строить с душой, и не из дешевого пластика, а из дерева, от которого  энергетика живого исходит. Что-то в нем есть особое, завораживающее, над чем не властно даже время. Одно только трудно понять:  зачем стрелять и громить?

Принадлежит сооружение  Волгоградской академии физической культуры.  Раньше оно служило базой для спортсменов. В каютах жили преподаватели,  лето здесь с удовольствием проводили студенты. Владимир устроился сюда матросом в 1987 году, когда еще  дебаркадер был «обитаемым». Электричество круглый год было, а зимой -тепло. Много лет он был  для него домом.

Вахтенный матрос и сейчас может рассказать о бывших жильцах, которые устраивались целыми семьями. Он помнит время, когда на палубе звучали оживленные голоса и смех. По вечерам  устанавливали экран и показывали кино, в бильярд играли.  Больше чем полжизни  связано у него со старым вокзалом. У них был как бы «семейный подряд»: здесь работали и мать, и отец.  Теперь они вдвоем со сменщиком   пытаются его сохранить.

Получается это с трудом, поскольку  нет уже возможности откачать воду из трюма (нет электричества), строение  не ремонтируется и, как уже говорилось выше, подвергается «набегам». Все, что представляло хоть какую-то ценность, уже вынесено, но сам дебаркадер еще стоит.

— Мы сейчас должны хоть как-то сохранить здание.   Говорили, что  рядом будут строить новый спортивный комплекс для академии. Ну а здесь, может, строители будут жить, может, материалы какие храниться будут, – объясняет  Владимир.

 

Будет ли компенсация?

Места рядом с озером Денежным  с полным на то основанием можно назвать  живописными.  Летом здесь всегда рыбаки «обитают». Один из них прямо на моих глазах вытащил  на крючке черепаху.

— И много здесь черепах водится? – Спросила я.

— Не знаю… Это у меня первая сегодня, – пожал плечами рыбак.

А другие рыбаки виднелись вдалеке, на другом берегу большого озера. Ветер гнал рябь по воде, качались ветви деревьев, и, конечно, среди кустов и травы виднелись  кучи мусора. Судя по всему, здесь был не только Вася, но и Коля, Саша, Леха и еще много народа, который не печется о чистоте и красоте природы.

Вахтенный матрос Владимир в разговоре пожаловался, что нынче по Криту  на велосипеде, как это было раньше, не проедешь: дороги «разбили» автомобили в пыль и прах. К старому дебаркадеру  на обычной «легковушке» не подъедешь: только на внедорожнике, да и то, зная нужную дрогу. Это и хорошо, иначе непрошеных «гостей» было бы еще больше.

Еще пожаловался, что рыбаков много, а рыбы мало стало после того, как   выкопали  с его дна тонны песка для строительства моста. Испортилось озеро, нарушилось что-то. Самое плохое, что  нет теперь на Криту грунтовой питьевой воды. Скважину надо бить не мельче  пятнадцати метров, и то это гарантию не дает. Разве это нормально: жить на острове, но без питьевой воды?

Говорят, раньше на Денежном жили лебеди. Потом улетели, не выдержали, видимо, «наступления цивилизации». Вот и верный пес Дружок, который восемь лет сторожит дебаркадер, все последние изменения  понимает с трудом. Предпочитает дремать в тени, а когда поднимает морду, смотрит на мир  с видом  существа, повидавшего немало на своем веку. Но к выстрелам  и палкам все равно привыкнуть не может.

Покидая дебаркадер, я пожалела, что кроме блокнота и фотоаппарата, у меня в сумке не нашлось какой-нибудь косточки для лохматого сторожа. Какая-никакая «компенсация»  за вред от наших некоторых сограждан. Жаль, что в ближайшее время озеро и остров и его  старожилы  едва ли дождутся  компенсацию. Не входит это в круг ничьих коммерческих интересов.

 

Валентина Дорн

 

 

 

 

 

Наука жизни

5 августа жительнице Краснослободска, бывшему научному сотруднику опытной станции Всесоюзного института растениеводства, любимой и единственной супруге, маме, бабушке и прабабушке Ие Федоровне Гавришовой исполняется восемьдесят пять лет.

 

Любимая тема

Ия Федоровна – подтверждение того, что  ученый остается ученым всю свою жизнь,  интерес к  важным научным идеям и исследованиям, которым он посвятил жизнь,  не  пропадает. С гордостью показав фотографию самой маленькой правнучки, она достала заветную папку со схемами, диаграммами, научными текстами.  Для того чтобы вручную  выполнить, пользуясь цветной тушью и лупой,  «рисунок» растения на клеточном уровне, нужно не меньше шестидесяти часов кропотливого труда. Таких «рисунков» у нее немало.

Еще хранится приглашение от федерации Космонавтики на  научный симпозиум. Еще одно подтверждения того, что  тема   диссертации Гавришовой о совместимости и несовместимости  при прививках плодовых культур оказалась  шире и многограннее, чем можно было себе представить. Даже в медицине она могла бы найти продолжение и применение, поскольку  опухоль растений оказались удивительно похожа на  раковую опухоль у человека. Некоторое время Ия Федоровна  занималась исследованиями на кафедре патанатомии в медицинском институте. Причем делала это совершенно бесплатно, из научного интереса.

Интерес  не пропадает. На столе  в ее комнате  научная литература по химии и физике, а самые любимые передачи наподобие «Очевидного-несероятного». В последнее время нужная информация нередко черпается из Интернета.  После  многих лет изучения мира растений Ия Федоровна пришла к выводу, что это целая  цивилизация. Может быть, даже разумнее и  рациональнее, чем человеческая.   Нам, людям, не мешало бы взять себе на вооружения ее законы.

Два года назад мама и бабушка  удивила всех, взявшись за написание автобиографической книги. Дело не совсем для нее привычное, поскольку больше привыкла к научным текстам.  Книга под названием «Вспоминая прошлое…» вышла  тиражом для семейного чтения,  издать ее помог двоюродный брат в Ярославле.

Можно сказать и так, что книга нашла благодарных читателей в лице родных, которым интересно было узнать историю рода. Эти воспоминания, порой очень яркие, эмоциональные, заставляют  задуматься и  улыбнуться той светлой улыбкой, которая как озарение на ответ о смысле жизни и нашем продолжении.

В маме и бабушке открылся еще один талант: писательский. Ей очень пригодились дневники отца Федора Федоровича Юнонина – сына священника, образованного и неординарного человека, руководившего церковно-приходской школой.

 

Тревожное время

Наверняка, не случись  Февральской, а затем Октябрьской революции – жизнь династии сященнослужителей  проходила бы спокойно и размеренно. Их детям и внукам  не пришлось бы  справляться с лишениями и трудностями. Но если так, то разве у нас была бы  уникальная «прослойка» советской интеллигенции. Тех людей, которые пришли в науку, пережив голод и холод, комнату без мебели в «общаге», заслужившие  большим трудом  более-менее комфортные условия существования. Отряд бессеребрянников, которые  могли  работать  за идею, копившие не деньги, а книги и учившие своих детей доброму и прекрасному, несмотря ни на что.

Папа Ии Федоровны так и не успел до революции  окончить духовную семинарию. Спустя несколько лет он чудом поступил в педагогический институт, но как сыну служителя культа  стипендию и общежитие ему не выделили. Во время учебы он познакомился с Марией Яковлевной, которая была сиротой. Поженились молодые люди, будучи студентами третьего курса, без свадьбы и венчания. В 1926 у них родилась  дочь.

Из книги Ии Федоровны Гавришовой  «Вспоминая прошлое…»:

Учеба стала хромать, денег не было, из дома помочь не могли: отец Федора умер в 1924 году. У мамы развилось малокровие.  С двухнедельным ребенком на руках она обратилась в Ростовский РОНО с просьбой предоставить работу. Мама получила направление в начальную школу, папа — на должность инспектора по ликвидации неграмотности. В дневниках отца записано: «Жили мы скромно. Все имущество при  переезде уместилось на одной телеге, и чтобы заплатить вознице, пришлось одолжить 5 рублей у коллеги. Кровати не было, вместо нее мы устроили настил на 4 клетках из школьных дров». Я спала в оцинкованном корыте. Позже папа соорудил люльку – большую плетеную корзину на гибком шесте, прикрепленном к потолку. К люльке была привязана веревка: если другой ее конец привязать к ноге, то руками можно было делать какую-нибудь работу.

В детских воспоминаниях Ии Федоровны – не слишком устроенный, скромный быт учителей, которые были  интеллигенцией на селе. Обстановку в доме составляли деревянные скамейки, стол, иконостас, русская печка с полатями, на которой они спали.

 

Почему ты ушла, мама?

У супругов Юнониных  родилось еще двое детей: Юра и Зоя. Вскоре они переехали в село Нажерово Ивановской области. Марию Яковлевну назначили директором новой школы, в которой  семье дали две маленькие комнаты и кухню. На небольшой жилплощади помещались восемь человек: семья Юнониных с тремя детьми и  семья  сестры  с двумя дочками. Жили в тесноте, но не в обиде. Были очень рады, когда к школе подвели электричество.

Из книги «Вспоминая прошлое»:

Жили мы уже не так бедно, как раньше. Была корова, куры, небольшой огород, где выращивали ягоды, овощи и картошку. На поросенке, которого звали Настя, катались верхом. За эту вольность Настя сбросила меня в канаву – я отделалась легкой травмой.

Мама – маленькая, худенькая. Туфли 32 размера на каблуках ей шили на заказ, так как в магазине такие не продавались. Кисти рук как у подростка, волосы прямые, коротко стриженые, глаза карие, строгие, взгляд серьезный. Вела она русский язык и литературу. Дисциплина на ее уроках была железной, а когда она выходила в коридор, ученики прекращали беготню и жались к стенкам. Я до сих пор удивляюсь: откуда такая властность?

Мама требовала, чтобы на столе в нашем доме всегда был самовар, чтобы угощать посетителей чаем. Стояло блюдечко с кусочками сахара, которые брать запрещалось: только гостям. Пережив глубокое унижение нищетой, мама не могла спокойно видеть человека с протянутой рукой: приглашала в дом, кормила, помогала, чем  могла. По воскресеньям приходил к нам старик по фамилии Голяев — специально на блины, которые поручалось печь мне. Стерлись из памяти черты лица, одежда, но тихое «спаси, Господь», когда он выходил из-за стола, помню как сейчас.

Летом 1941 года Ия закончила восьмой класс, и им с сестрой  сшили батистовые платья, яркие и нарядные. В них можно было бы прогуливаться в выходной день под руку с кавалером и улыбаться, ловя на себе восхищенные взгляды, но этого ничего не было:  началась война. Одноклассники добровольцами пошли на фронт. Позже Ия Федоровна нашла такую информацию:  из ребят 1923 года рождения только три процента остались в живых…

Отца забрали на оборонную работу в район, потом на заготовку дров, а мама была не только директором, но председателем сельсовета. Возможно, именно в это трудное время  она и  подорвала здровье. После войны, когда Ия Федоровна училась на четвертом курсе Мичуринского плодоовщного института, она узнала, что у мамы порок сердца. Пришлось взять академический отпуск и ухаживать за ней, делать уколы. Мария Яковлевна прожила больше того срока, который отпустили ей врачи.

На похороны приехало очень много людей. В последнюю ночь перед похоронами Ия не смыкала глаз.

Из книги «Вспоминая прошлое»:

Ночью я встала, перешагивая через спящих на полу людей, зашла в горницу. Села рядом с мамой и стала ей рассказывать о своей учебе в Мичуринске, обо всем, что случилось в моей жизни, и о чем я не успела ей рассказать. По-видимому, мое тогдашнее состояние было близко к помешательству. Похоронили маму под сосной на кладбище, где было много сирени…

 

Будьте моей женой..

Студенческая жизнь – особая пора. Перед вступлением во взрослую жизнь меркли все бытовые неудобства и трудности, а их после войны было хоть отбавляй. Институт только что вернулся из эвакуации, в некоторых помещениях шел срочный ремонт.   Ию  вместе с другими девушками разместили в подвале, где раньше были продовольственные склады. По этой причине там развелось большое количество крыс. У девушек всегда наготове было полено для отпугивания. Крысы наловчились ловко, как акробаты, бегать по бельевым веревкам.

Освещение в подвале было очень тусклое, поэтому задания готовили по очереди  под лампой. Когда шли на лекцию зимой, чернильницу прятали под мышку, чтобы чернила не замерзли. Иногда они замерзали прямо в аудитории.

Чуть позже девушек перевели в другое общежитие: с красиво блестевшими от инея стенами. Воду они грели на утюге с древесными углями, которые покупали на рынке.  Молодость брала свое: они не очень-то унывали, бегали  в кино и на танцы, которые время от времени устраивались в институте. Танцевали девушка с девушкой, так как в послевоенное время парней было мало.

С бывшим фронтовиком Николаем Гавришевым  они общались по делам, связанным с комсомольской работой: он был членом комитета комсомола, она – секретарем комсомольской организации на курсе. Она удивлялась, сколько же в нем настойчивости и энергии. Во время войны Николай получил тяжелое осколочное ранение на прорыве блокады Ленинграда. Полгода пролежал в госпитале и приехал домой, опираясь на костыли. Он экстерном закончил десятый класс и поступил в Мичуринский институт.

Во время учебы жил на квартире у тети. Каждый день на костылях преодолевал путь в два километра туда и обратно. Только на третьем курсе перебрался в общежитие.  К этому времени он мог уже ходить с одним костылем, а потом  — едва опираясь на палочку. На своем выпускном он мог уже свободно танцевать.

Из книги «Вспоминая прошлое»:

Я окончила институт на год позже, так как брала академический отпуск. Диплом с отличием получила в июле 1949. Вопрос  работе не стоял – мне предложили аспирантуру, и я стала готовиться к вступительным экзаменам. До этого получила письмо от Николая с предложением выйти за него замуж. На письмо не ответила. Мне казалось, что у нас деловые, дружеские отношения. Это предложение застало врасплох. А вскоре он приехал сам – просить, как принято говорить, руки и сердца.

После разрешения родителей мы расписались в ЗАГСе  и отметили событие небольшой, скромной свадьбой.

 

В Краснослободск супруги Гавришовы приехали в 1961 году. К тому времени у них уже была дочь Марина. Чуть позже родилась Татьяна. Николай Николаевич первое  время работал ученым секретарем, а потом директором опытной станции. Ия Николаевна больше двадцати лет посвятила лаборатории биохимиии. Старалась совмещать работу, научные интересы с семьей, детьми, а потом и внуками. По словам Ии Николаевны, муж Николай, пользуясь правом директора, уволил ее на пенсию нянчить внука.

В прошлом году Николай Николаевич и Ия Федоровна отметили уже бриллиантовую свадьбу.

Из книги «Вспоминая прошлое»:

В январе прошлого года Марина и внук Николай устроили нам «свадебное путешествие» на своем автомобиле. Ехали по новому мосту через Волгу, по Волгограду, который очень изменился за последнее время. Все были довольны поездкой. Набрав в магазине всякой вкусной снеди, устроили дома пир. «Бриллиантовая пара» была не такая шустрая, как раньше: бабуля раздобрела, в волосиках гребеночка, а дедуля с палочкой, худенький и головка «босичком». Хохотали над собой до слез, еле выбираясь из машины…

Самая главная причина нашего долголетия – бережное, доброжелательное отношение к нам детей и внуков, их забота. Большое спасибо за счастье в старости. Наше главное богатство – дети и внуки…

 

Валентина Дорн

 

11500

 

Своя земля

Данилка, которому скоро исполнится три года, деловито и уверенно ходит по своей земле. На глаза ему попадается котенок, который  потом долго и безуспешно пытается вырваться из цепких ручек: малыш своего не упустит. Его бабушка  Валентина Николаевна  говорит, что Данил – прирожденный фермер. Он уже в этом  году поливал рассаду из маленькой леечки. Ну и животных, по всей видимости, тоже  любит, причем  крепко.

Его младший полугодовалый брат Антон на поле чуть ли не самого рождения. Сам он еще не ходит, поэтому  вечно «прицепом» с мамой и папой, которые  умудряются  совмещать, казалось бы, несовместимое дело: растить  детей и выращивать овощи.

 

Большой огород для работящих хозяев

Молодые жители хутора Клетский Евгений и Олеся Головко  уже привыкли к тому, что  выходных дней у них почти не бывает. Невозможно их себе придумать, если они в ответе за двух мальчишек-сорванцов и два гектара посадок. В этом году родители  — предприниматели, у которых два магазина, почти полностью передали им полномочия земледельцев-хозяйственников. Помогают советом и  когда большой объем работ: например, высадка рассады в поле. Несмотря на предпринимательскую «должность», крестьянской работы не чураются.

На семейном совете, учитывая прошлогодний не очень удачный сезон, решили, что уж лучше сажать  все, но понемногу. Так что в этом году их поле можно сравнить с большим огородом, на котором  рачительные хозяева возделывают  все, что пойдет на стол для большой семьи: редис, огурцы, кабачок, баклажан, капуста, тыква, зелень, щавель и так далее. Только «грядки» очень большие: в основном, по двадцать соток.

А еще это поле можно сравнить  с опытным хозяйством: молодые земледельцы  намерены выяснить, какая  овощная культура  пользуется спросом и не требует особо сложных агротехнических приемов.

Как уже показал опыт, хорошим спросом пользуются ранние  овощи: редис,  капуста, молодые кабачки с тонкой «кожицей», которую можно и даже лучше не срезать. Их с удовольствием покупают в магазине свои же односельчане, которые  не имеют склонности к делам огородным. Овощ, у которого период вегетации проходит в минимальные сроки, – пекинская капуста.

-Она очень полезная. Не понимаю, почему наши люди  к ней пока не привыкли, – рассказывала Валентина Николаевна, срезая продолговатый, пышный вилок.

 

Где родился – там и пригодился

Земельный пай, доставшийся после развала совхоза, Кириченко оформили еще в начале двухтысячных годов. Когда представилась такая возможность, купили еще и соседние паи. Планировали, что когда-нибудь будут работать на своей земле. Все-таки  для них, с их крестьянской «закваской» дело это привычное  и понятное.

Задуманное  не сразу удалось осуществить: тут и семейные проблемы (у Кириченко пять сыновей, младший – Илюша родился с диагнозом ДЦП и  не может себя обслуживать самостоятельно), и не самые благоприятные условия для развития сельскохозяйственного производства.  Другие земли сельхозназначения поблизости так и продолжают зарастать сорняками.  Не спешит народ  выходить в поле. Даже на сезонные работы оказалось не так легко найти  желающих. Как и большинство других фермеров и хозяйственников, сейчас  предприниматели  оформляют квоту на рабочих из ближнего зарубежья. Приедут и будут жить в одной из построек на участке, где есть и свет, и вода.

— Сами мы уже не управляемся. Сейчас  прополки много, потом  массовый сбор урожая начнется, – объясняет Евгений.

Хорошая рассада, которую потом высадили в парник и в поле – это, в основном, его заслуга. В начале февраля  накрыли теплицу,  занимающую одну сотку земли. Потребовалось много дров и  труда, чтобы в феврале и марте в ней была майская температура. За два месяца ни одной спокойной ночи. Да и сейчас обычный рабочий день у  него начинается в семь утра, а заканчивается в одиннадцать вечера.

Евгению есть  для чего и для кого трудиться: он намерен передать землю, плодородную, не  «убитую» пестицидами, и все, что на ней, сыновьям. Научить их всему, что умеет сам.  После школы он окончил  училище по рабочей специальности, а потом  юридический колледж. Теперь может и  машину починить, и в букве закона разобраться, если понадобится. Его мама Валентина Николаевна надеется, что когда-нибудь сын   расширит производство и станет крупным фермером.

Но как бы ни складывались обстоятельства, она  не скрывает своей радости, что дети остались в деревне, не уехали в город.  Есть надежда на то, что  крестьянская династия продолжится. Вон какие внуки подрастают. Оба светловолосые, в июне уже успели загореть дочерна, «обитая» с родителями на участке под открытым небом.

 

Все у них получится

На фоне зелени на поле сразу же обращают на себя внимания  чучела  веселенькой расцветки, издали напоминающие фигуры людей с раскинутыми руками.

На самом деле вездесущие вороны не  клюют кабачки или редис: их внимание привлекают  тонкие  трубки с отверстиями – система капельного орошения.

Эту систему решили проложить сразу же, не считаясь с затратами. Решили, что она значительно позволит экономить поливную воду и облегчит труд. На участке есть скважина.

Из сельхозтехники у Евгения в наличии пока только мотоблок.  В этом году пришлось обращаться с просьбой  помочь  подготовить землю. Слава богу, что среди сельчан не перевелись люди отзывчивые. Предприниматели планируют, что  если  позволит прибыль (цыплят по осени считают), приобретут трактор.

Еще в планах – расширить производство, поскольку часть земли пока пустует. Опытные сельхозпроизводители знают, что для этого главное условие – гарантированный сбыт продукции. В своем магазине много овощей не продашь. Поэтому в ближайшее время предприниматели собираются установить связи с одним из перерабатывающих предприятий. Большие надежды  возлагают на коттеджный поселок «Журавушка», а точнее, его жителей, которых можно было бы заинтересовать  полезной и экологически чистой продукцией.   Поэтому  и хотелось бы, чтобы поселок строился  и заселялся быстрее.

Евгений намерен устроить ферму для крупного рогатого скота. Тогда и  отходы от  капусты  (у пекинской много верхних листьев приходиться  убирать) и других овощей шли бы в дело, и было бы удобрение на поле. Не случайно ведь  на селе  всегда старались держать скотину на подворье. Крепкое крестьянское хозяйство  именно многоотраслевое, оно  связано не  с одним производственным циклом.

Олеся  считает, что нужно завести  птицу какую-нибудь: тогда и яички будут, и деликатесное нежное мясо. Да и веселее станет на ферме, если будет стоять  птичий гомон и  крик петухов.

Планов много, и самое главное, что молодых супругов трудности не пугают. Угадывается огромное желание работать на своей земле.

— Я считаю, что-то из задуманного у них получится. Постепенно наберутся опыта, научатся и будут работать, а мы поможем, — рассудила Валентина Николаевна с уверенностью, на которую  способны только самые близкие люди.  С вдохновляющей уверенностью.

 

Валентина Дорн.

Кому на селе жить хорошо?

Это только в рекламных роликах домик в деревне, такой аккуратный и ухоженный, с подстриженными газонами и цветочными клумбами – воплощение мечты о жизни на лоне природы и свежем воздухе. Большинство деревенских домов выглядят совсем по-другому. И не столько потому, что хозяева такие ленивые и непродвинутые. Для огромного количества  сельских жителей  приусадебная территория – это так называемая производственная зона.  Здесь и штабеля дров, и ящики для рассады, и нехитрый инвентарь для работы, шланги для полива, пока не разбросанная по грядкам куча навоза и так далее.  По статистике, около десяти миллионов россиян  ведут личное подсобное хозяйство, которое для них главный, а иногда и единственный источник дохода. В Волгоградской области более 240 тысяч личных подворий и 11,6 тысячи крестьянских фермерских хозяйств.

 

Хозяйство личное – польза общественная

В этом году из-за холодной зимы жители хутора Клетского — семья Дергачевых получили  первый урожай огурцов только  после середине мая. Обычно в апреле  они уже торговали, торопясь за счет ранней продукции покрыть все расходы, связанные с  выращиванием овощей. Одна из основных статей расхода – это топливо для  рассадника.   Природный газ до хутора не «дошел», а одна машина дров стоит около семи тысяч. Чтобы  отапливать теплицы, дом, баню,  им нужно три машины дров.

Семена и удобрения тоже постепенно дорожают, а цена на овощи складывается не всегда в пользу наших крестьян.

-В прошлом году  цена на тепличные огурцы одно время доходила 3 рубля за килограмм.  В этом году, в мае уже опускалась до двадцати рублей. Оптовики «накручивают» на нашей продукции двойную выгоду для себя, а нам самим торговать  не дают. У них-то все выкуплено, а нам на рынке  достаются какие-нибудь задние ряды. Это в  лучшем случае, а то стоим прямо  вдоль улицы вместе с дачниками и боимся, что  сейчас прогонят. Мы согласны и платить за место, и, если нужно, свои столы привозить, но не дают, — рассказывает Вера Николаевна.

Она, муж  Петр Александрович и сыновья Петр, Александр, Николай уже много лет выращивают овощи на своем участке.  Родители их занимались тем же самым. Раньше выращивали в открытом грунте, теперь – под пленкой.  В этом году посадили 700 корней огурцов и 1000 корней помидор в двух балаганах. На их продукции можно знак качества ставить, поскольку  основное удобрение, которое  используют, – это коровяк. Жаль только что  оптовая закупочная цена не соответствует качеству.

Поскольку есть и опыт, и знания, и не лентяи, то они могли бы и больше выращивать. Главная проблема – та же самая, что у других сельских производителей: куда девать?

Раньше Дергачевы держали и скот на своем подворье. Потом сочли, что  дело это хлопотное и невыгодное, и остановились на овощах. Поскольку свой огород  круглый год не прокормит,  Перт Николаевич еще и работает по вахтовому методу.  По сути дела, ездит с одной работы на другую.

 

Право собственника

Большинство владельцев личных подсобных хозяйств стараются избегать повышенного внимания к себе. Не хотят, чтобы их фотографировали и писали   в газете. И не только из скромности: боятся за свою собственность. А вдруг кто-то узнает, что  они такие «богатые», и пожелает, чтобы поделились? Вдруг обложат налогом или конфискуют? В нашей стране, пережившей раскулачивание после октябрьской революции, и борьбу с нетрудовыми доходами в советское время, вообще очень сложное отношение к праву собственности. Наверное, у сельских жителей этот страх где-то в генах, передался от предыдущих поколений.

Наших бабушек и дедушек учили, что колхоз – это хорошо, а свое хозяйство – плохо, и скоро у нас наступит полный коммунизм. В тридцатые годы владельцы приусадебных хозяйств были обложены  налогами в  деньгах и в продуктах. Государство требовало поставлять с каждой семьи ежегодно от 40 до 60 кг мяса, от 100 до 280 л молока, а также  шерсть, яички,  картофель. Дополнительно вводилось ежегодное денежное самообложение каждого двора колхозника в размере от 8 до 16 рублей в зависимости от доходности. Ситуация немного изменилась в период хрущевской оттепели.

Сейчас владельцы ЛПХ не платят налогов, но и поддержки со стороны государства не чувствуют. Они в так называемом неформальном секторе экономики, пенсию себе не зарабатывают, в отпуск и на больничный не уходят.

-Кто мы есть? Все равно что гастарбайтеры, сезонные рабочие на своем участке! – С горечью о наболевшем рассказывал мне один из бывшем управленцев рухнувшего совхоза.

Он и рад был бы работать на каком-нибудь предприятии, а на своем участке разбивать клумбы и стричь газоны, да нет у него такой возможности. Детям нужно помогать, внук в платном колледже учится.  Вот и приходится каждый год накрывать балаганы и пахать землю.

 

Невыгодно, но надо

По статистике, сельское население беднее городского, а рабочий день у  сельского труженика в своем хозяйстве ненормирован. Чтобы вырастить телка, поросят или просто плодоносящее растение, необходимо время,  умение, терпение и деньги. Рассаду мы сеем, к примеру, в конце зимы, а урожай получаем  только летом. Какой еще производственный процесс занимает три-четыре месяца? Вкусовые  добавки, имитирующие вкус  свинины и рагу из овощей  производить быстрее и проще.  К тому же хороший и обильный урожай  никто не гарантирует:  болезни,  вредители,  заморозки, град, засуха и так далее. У нас же пол-России или даже больше – зона рискованного земледелия.

Непредсказуемость результата и необходимость в ежедневном кропотливом уходе стали причиной того, что часть сельских жителей уже отказалась от  грядок и  теплиц.

— Проще купить, чем вырастить, – выдвигают они веский аргумент в свою защиту на  основании, что им есть на что купить.

Сегодня  и фермеры, и хозяева личных хозяйств говорят об одном и том же: диспаритете цен.  Цены на овощи, молоко, мясо несоизмеримы с ценами на топливо и так называемые расходные материалы.  Поэтому  люди избавляются от  крупного рогатого скота. Раньше в каждом сельском дворе  раздалось мычанье и блеянье, а теперь – тишина.

— Как  это может быть, что литр молока и газированной воды стоит одинаково?  Производители просто наливают бесплатную воду в бутылку и газируют ее. А нам сколько всего нужно, чтобы крову вырастить. Корма какие дорогие стали! А молоко это потом еще и не сдашь  никуда, —  возмущался один сельский житель.

С молоком вообще беда. В этом году повесне по Волгоградской закупочная цена упала до пяти-шести рублей за литр!

В ответ на возмущение селян им предложили организовывать  КФХ, в которых предусмотрено  субсидирование этой стратегически важной для страны продукции.

 

Становитесь фермером – вам помогут!

КФХ пользуются гораздо более обширным перечнем форм поддержки: им возмещается процентная ставка по кредитам и займам; компенсируется часть затрат на выполнение работ по строительству, реконструкции и капитальному ремонту инженерной инфраструктуры для животноводческих комплексов, на приобретение технологического оборудования и быстровозводимых животноводческих производственных зданий, на проведение фитосанитарных мероприятий против особо опасных вредителей; выплачиваются субсидии за реализованную продукцию животноводства, за увеличение численности коров молочного направления.

По крайней мере, так значится в обязательствах, которые берут на себя власти. Но несмотря на это,  народ не спешит оформлять фермерское хозяйство. Мне кажется, основная причина – неверие в то, что в действительности все эти меры поддержки будут оказаны. Обещания и реальная жизнь – не одно и то же.  Да еще сколько бумаг подписать, документов оформить – забегаешься по кабинетам.

Фермер – это не должность, это особый склад человека, в котором и организаторские способности  должны быть, и крепкая крестьянская «жилка». Если применительно к нынешним условиям рыночной экономики по-российски, фермер – это «покруче»  председателя совхоза. Сколько их уже разорилось, сошло на нет в своей попытке пополнить закрома родины.

Парадоксально, но Россия пополняет закрома импортными овощами и фруктами, а народ на селе не знает, куда девать выращенные с таким большим трудом огурцы.

 

Не все овощи одинаково полезны

Наверное, если бы  какие-нибудь американские  или европейские сельхозпроизводители  поработали  в таких условиях, без субсидий на каждое куриное яичко и  очень льготных кредитов,  они бы вышли  на забастовку.  Наши селяне – люди терпеливные и привычные. Говорят, что трудно, но ничего, выращивать можно. Дайте нам только место на рынке или оптовые закупки по  приемлемым ценам.

Перерабатывающие предприятия с  мелким оптом не связываются, точно так же, как и сетевые  торговые предприятия, которые, между прочим,  и способствуют  ввозу импортной продукции. Им выгоднее реализовать ввозимую продукцию, которая по себестоимости с учетом  применения современных технологий и методов дешевле отечественной. Почему-то интересы торговых компаний  превалируют над интересами продовольственной безопасности страны. Ну а рядовой покупатель обычно не обращает внимания на страну-производителя, эта информация чаще всего на ценнике даже не указывается. В последнее время, правда, в связи с запретом ввоза овощей и фруктов из-за границы изменилась ситуация.  Говорят, что Волгоградские  овощи  активно поставляются в другие регионы. Правда, владельцы ЛПХ пока повышенного спроса на свою продукцию не ощутили.

Недавно зашла на рынок, где прилавки «ломились» от  изобилия всякой  ягодно-плодово-овощной продукции. Мне показалось, что продавцов даже больше, чем покупателей. А вот возле городского супермаркета, на автостоянке, как это обычно бывает,  «яблоку негде упасть». Такое ощущение, что  горожане предпочитают закупаться  в крупных сетевых магазинах. Что касается  безопасности  и пользы продуктов, как-то не умеем мы еще ценить пользу для здоровья.

Согласна  с утверждением, что покупка на рынке совсем не гарантирует происхождение  с сельского огорода, без избытка нитратов и всякой «химии». Ни в чем нельзя быть уверенным в ситуации, когда  перекупщики зарабатывают больше производителей.

 

Достойное вознаграждение

Урбанизация, или медленное «вымирание» села продолжается. Это общемировой процесс.  Что уж говорить о нас, если даже в Европе, где  система или комплекс мер для поддержки сельхозпроизводителей, число горожан увеличивается. В супермаркет, за  далекими от натуральности продуктами приезжают теперь большие дети из династий тружеников, в которых из поколения в поколения  занимались сельским хозяйством. Считается, что им повезло: они  теперь в цивилизованных условиях, вдалеке от  непроездных  в распутицу дорог,  запаха навоза, длинных грядок, которые нужно пропалывать и поливать, и так далее.  У них есть выходные и свободное от работы время. Самая  действенная страшилка для нерадивых школьников:

— Будешь плохо учиться — останешься на всю жизнь в деревне, в земле копаться!

Остаются на селе  невезучие, ну и, по современным меркам, странные люди, которым не по душе городская суета и еда из супермаркета. С них, привыкших к непраздному образу жизни (иначе просто не прокормишь семью), между прочим, и могло бы начаться возрождение села, которое  должно выглядеть по-другому. Как именно? Это уже другая тема. В любом случае люди в этом селе  должны  получать достойное вознаграждение за свой труд.

 

Валентина Дорн

С войной покончили мы счеты?

После девятого мая, когда стихли праздничные салюты и отзвучали поздравления,  тема Великой Отечественной войны  становится уже не такой популярной и  торжественной, как  в праздники. Есть и нее и  другая, непарадная сторона.

 

Подвиг – бесценен, имя — неизвестно

Время от времени в редакцию приходят люди, которые рассказывают о  захоронениях времен Великой Отечественной,  постепенно приходящих в запустение. Так называемые неучтенные могилы, где покоятся безвестные летчики, танкисты, пехотинцы, которых так и не дождались родные. Они ушли и не вернулись, унеся с собой последнюю надежду для  близких хотя бы пролить слезы у могильного холмика. По всей России у нас, наверное, тысячи  безвестных могилок и столько же пропавших без вести.

Казенную бумагу со скорбным известием во время войны получила моя бабушка, и всю оставшуюся жизнь ждала мужа.  Вдруг он попал в плен? Вдруг был тяжело ранен или контужен и потерял память? – Она так считала и  все равно надеялась, что придет. Не напрасно говорят, что надежда умирает последней. Сколько потом не обращались в архивы, так и не смогли узнать мы о том, что же произошло  мужем, отцом и дедом Александром. Кем и где он похоронен:  в братской могиле, у которой стоит обелиск, и куда  приходят  взрослые и дети с цветами и венками, или где – нибудь на опушке леса, у села, где его наскоро   предали земле сельские женщины с суровыми лицами и  ладонями, загрубевшими от нелегкой работы. Возможно, в спешке они и  даже столбик не поставили, а могильный холмик  зарос травой, постепенно сравнялся с землей.

Хочется верить, что все-таки поставили, а потом заменили  деревянным крестом, и ухаживали за  безвестной могилкой, пока были силы. По-другому они не могли, потому что это была их суровая и жестокая правда о войне, перевернувшей жизнь.

Именно так случилось с могилой неизвестного воина на кладбище в хуторе Прыщовка. Во время Сталинградской битвы близ селения из горящего самолета выбросился летчик. Кто-то из очевидцев рассказывал потом, что у него не раскрылся парашют. Кто-то утверждал, что  его обстреляли немцы в воздухе и что они были очевидцами воздушного боя.

Как бы там ни было,  погибшего летчика похоронили на местном кладбище, и  за скромной могилой ухаживали местные жители. В этом году  сотрудники  ООО «Реквием», директором которого является Д.В. Механцев, установили  крест и надгробную плиту.

Ритуальная фирма,  оказывающая услуги, в основном, жителям Клетского и  Фрунзенского поселения,  уже не в первый раз  участвует в подобных акциях памяти.  Поклонные кресты на месте бывших госпиталей были установлены в Криушах, Кузьмичах. Дмитрий Владимирович — бывший офицер, принимавший участие в боевых действиях в Чечне  и повидавший немало смертей.  Еще у него свои счеты с Великой Отечественной:  в танке под Курской дугой сгорел дед с тремя  братьями.

Гранитную плиту безвозмездно изготовили сотрудники «ИП Олейникова Е.Н.» На траурном черном фоне стихотворные строчки:

Мне этот бой

не забыть нипочем.

Смертью пропитан воздух,

А с небосклона бесшумным

дождем

Падали звезды.

 

Свои счеты с войной

Безвестному летчику решили вернуть его имя. 14 мая  на кладбище хутора Прыщовка приехали ребята из Ворошиловского отделения Волгоградской региональной общественной организации «Поиск». Студенты, учащиеся, рабочие —  вобщем-то молодые люди, у которых, по всей видимости, тоже свои счеты с войной. Немалые, поскольку  занимаются они своим делом исключительно на общественных началах. Ну а кидать землю лопатой, карабкаться из ямы наверх и  дышать  горячим воздухом с песком и пылью – это совсем не  расслабляющая турпоездка. С собой – только лопаты, щуп и пара  металлоискателей.  Поэтому сидя на отвале песка (раскапывание могилы заняло несколько часов), передав лопату как эстафету, рассказывали о своих дедах и прадедах: о заградотрядах,  немецком плену и прочем, о чем в годы советской власти  предпочитали молчать.   Что в доме у деда, побывавшего в немецком плену, всегда наготове стояла походная сумка, привыкший к постоянному подозрению и допросам в кабинетах с портретом вождя, он  был готов, что за ним придут не сегодня-завтра.

У ребят, которые  участвовали в поисковых экспедициях в  Городищенском, Октябрьском и других районах, было немало  интересных и неожиданных находок. Раскапывали и оружие, и личные вещи, но самая  большая удача, когда обнаруживается медальон или красноармейская книжка: тогда павший воин обретает имя.

По словам командира подразделения Анастасии Смирновой, которая поиском занимается около десяти лет, такое случается нечасто.  Наверное, на сто останков воинов – два, три  медальона с личными данными.  Ну а красноармейские книжки  попадаются, как правило, уже нечитаемые. Ветераны рассказывали, что медальоны давали бойцам не всегда, а если и давали, то их предпочитали не носить.  Солдатский медальон со скатанной внутри в трубочку бумажкой с именем героя — триумф. Триумфы по нашей жизни  все  большая  редкость,  если даже находится медальон, чаще всего внутри — пустота: солдаты всех времен  и народов считают бумажку в медальоне дурной приметой.

Есть и другой вариант для установления  имени погибшего. В авиационных войсках очень скрупулезно вели учет  самолетов: кто разбился, кто не вернулся с задания и так далее.  Можно было бы по  разбившемуся самолету установить в архивах, кто летал на этой машине.

В Сталинграде  вели бои в небе летчики 8-ой и 16-ой воздушной армии. Есть сведения о том, что  к началу Сталинградский фронт имел в своем составе 12 дивизий (всего 160 тыс. человек), 2200 орудий и минометов, около 400 танков и свыше 450 самолетов. В архиве Подольска, где бывала Анастасия, есть  база данных о  самолетах и летчиках, не вернувшихся с боевого задания. Проблема в том, что  самолет не найти, и уже нет свидетелей и тех, кто хоронил погибшего летчика.

 

Остался легендой

Ребята из поискового отряда аккуратно перенесли  ограждение у могилы и надгробную плиту. Работа пошла споро, поскольку под ногами сплошной песок. Невольно подгоняло и согревало душу предвкушение того, что, возможно, совсем скоро  объявится находка  — и тайна раскроется. Это уже знакомое чувство, ради которого они перекопали тонны земли.

— — Кажется, есть! —  в напряженной тишине раздался голос из ямы.

Щуп уперся во что-то твердое, и скоро под тонким слоем песка  пальцами отчетливо прощупывался череп. Оказалось, что это  его фрагмент.

— Слишком уж маленький для взрослого человека, – сразу же было высказано предположение.

— А может, ему лет шестнадцать было.  Приписал себе года два и пошел на курсы летчиков.

-Вряд ли у летчиков было такое возможно…

Кости лежали в могиле как-то странно, как будто человека хоронили не в лежачем положении. Берцовых костей вообще не нашли, а  плечевая  была уж слишком маленькой. Помимо останков был найден лишь фрагмент какого-то изделия из кожи: ни медальона, ни даже пуговиц. Искать останки немного в стороне — правее или левее ребята не стали: слишком велика вероятность того, что затронут соседнее захоронение.  Расстояние между соседними могилками совсем маленькое.

Когда уже закапывали могилу, один из самых юных участников отряда сказал:

-А все-таки я верю, что это был летчик!

Никто  и не стал возражать, поскольку  развенчивать легенды  —  грустная миссия.

Летчик, погибший под небом Сталинграда в 1942 году – один из многих защитников так и остался безымянным. С надписью на могиле «неизвестный летчик».

Ребята из поисковой группы обещали приехать еще.  За хутором Репино, у «точки», где раньше жил лесник, есть еще одно захоронение неизвестного летчика.  После того, как умер лесник,  за могилой никто не ухаживает и через несколько лет ее уже просто не найти. Хорошо, что нашелся неравнодушный человек, заехавший в редакцию и рассказавший о безвестном  захоронении: житель хутора Бурковский Алексей Григорьевич Покидько.

 

Стоит ли тревожить память

Во время войны существовали строгие инструкции, связанные с погребением павших воинов, но  они не всегда соблюдались: особенно во время отступления и  ожесточенных боев.

В послевоенные годы через местные органы власти была развернута работа по переносу братских и одиночных могил, их укрупнению. Однако вследствие недостаточной оценки состояния воинских захоронений, были определены малые сроки работ, материально и организационно они были подкреплены слабо. Многие захоронения остались по-прежнему безымянными, а многие были просто срыты, запаханы, разрушены или перенесены не полностью, а иногда лишь в отчетах числились перенесенными.

За примером ходить далеко не нужно. В хуторе Бобры, на острове Крит, куда во время Сталинградской битвы переправляли  через Волгу бойцов, очевидцы говорили, что  здесь было очень много захоронений.

– По костям ходим, – рассказывал мне  местный житель.

В прифронтовой полосе, на левом берегу Волги, куда ценой неимоверных усилий не пустили врага, хоронили павших и лечили раненых.  При так называемых санитарных захоронениях порядок погребения не соблюдался. Большинство погребенных таким образом бойцов и командиров Красной Армии числились либо пропавшими без вести, либо погибшими без указания точного места захоронения. Иногда  умерших от ран хоронили и сами местные жители, по которым распределяли раненых в связи с тем, что мест в госпитале на всех не хватало. В том, что они не сохранили имен, упрекнуть военное поколение мы права не имеем:  все-таки важнее было сохранить живых людей, но не имена павших. Они и так  сделали все, что могли и даже больше.

Но безымянные могилы и неизвестные захоронения  тревожат нашу совесть.  Душой  и сердцем мы понимаем: не должно быть забытых  захоронений. Они словно укор нашим послевоенным поколениям. Словно бы предупреждение: пока не похоронен последний солдат, война продолжается.

Что делать с  могилами, за которыми никто не ухаживает? Стоит ли тревожить останки павших воинов? Наверное, на эти вопросы нет однозначного ответа. В некоторых регионах есть  так называемые мемориалы памяти, куда перезахоранивают останки погибших воинов. Ясно одно:  как бы ни складывались обстоятельства, мы должны чтить память и «помнить всех поименно».  Об  этом очень точно сказал поэт Роберт Рождественский:

Вспомним всех поименно,

горем вспомним своим…

Это нужно не мертвым,

это нужно живым…

Валентина Дорн

общественная палата озабочена состоянием поймы

Гляжусь в тебя как в зеркало

 

Перед тем, как прозвучали доклады на межрегиональной  научно-практической конференции «Оздоровление экологической обстановки в регионах Нижней Волги» участники совершили небольшую экскурсию по Волго-Ахтубинской пойме.  Пойма в весенний майский день, во время половодья – это зрелище, которое не может не впечатлять. При этом от взглядов некоторых экскурсантов, которые много лет занимаются проблемами экологии, не ускользнули так называемые досадные обстоятельства: что заливается пойма очень медленно, что пропускная способность  некоторых плотин с трубами малого диаметра крайне низкая, что много мусора в пойме и так далее. Нынешний паводок, по мнению специалистов, опять не такой многоводный, как хотелось бы. Он никоим  образом не обеспечит потребности территории, на которой происходят необратимые процессы. Если не изменить ситуацию, возможен самый худший вариант: река Ахтуба, питающая пойму, перестанет существовать. Не случайно проблема оказалась  в центре внимания Общественной палаты Волгоградской области под председательством О.В. Иншакова.

 

Пора развеять мифы

Причину катастрофы многие видят в неправильном регулировании стока Волги. Основное питание реки  осуществляется снеговыми (60% годового стока), грунтовыми (30%) и дождевыми (10%) водами. Средняя многолетняя норма стока воды в реке Волге составляет 254 куб. км. И если посмотреть средние цифры, то за последние десять лет среднегодовой сток даже выше нормы. Как заметил президент Волгоградской региональной экологической академии В.Ф. Лобойко, утверждение о том, что мы сейчас переживаем маловодный период, это всего лишь миф. Воды много: просто  она распределяется не в пользу поймы.                                                                                                                           Постройка плотин на Волге, кроме выработки электроэнергии, имела целью сглаживание маловодных и многоводных периодов в течение года, и, как бы мы ни ругали плотины, они эту задачу худо-бедно выполняют, другое дело, что плотинами управляют люди. У разных людей бывают разные интересы, в том числе и у тех, что входят в состав межведомственной оперативной группы, принимающей решение по сбросам воды с плотин.                                                                                                                                       Рыбаки и более-менее сведущие жители поймы  недоумевают: зачем сбрасывать так много воды зимой? Можно ведь  придержать до весеннего паводка, в который ее так не хватает. Энергетики, в свою очередь, ссылаются на многоводный прогноз и необходимость подготовить водохранилища к возможному большому притоку.                                                                                 — Мы только выполняем задачу по графику агентства водных ресурсов, — заметил присутствующий на конференции представитель Волжской ГЭС.                                 Немного о структурах и ведомствах, которые «управляют» водой. Федеральное агентство водных ресурсов России — это орган исполнительной власти, находящийся в ведении Министерства природных ресурсов. Оно осуществляет функции по оказанию государственных услуг и управлению федеральным имуществом в сфере водных ресурсов. К сожалению, на конференции не было представителя этого ведомства, и поэтому  опровергнуть обвинение в некой некомпетентности было некому.                       Есть предположение о том, что  режим сброса воды  основывается на  ошибочном прогнозе, который, в свою очередь, предоставляет еще одно ведомство: Росгидромет. В качестве определяющего фактора берется такой фактор, как снегозапасы. В то же время существуют другие более  надежные и точные методики, которые разработали во Всероссийском научно-исследовательском институте агролесомелиорации и одобрили ученым советом ФГНУ Российской НИИ проблем мелиорации. Ученые выяснили, что на сток влияют три фактора: снегозапасы, глубина промерзания и влажность почвы. Составлены даже уравнения для расчета стока, которыми, увы,  сотрудники  вышеназванных организаций не пользуются.

-К сожалению,  катастрофы, которые происходят у нас все чаще и чаще, напрямую связаны с низким уровнем квалификации или некомпетентностью или косностью людей, на которых возложены определенные обязанности, – заметил  председатель общественной палаты Волгоградской области О.В. Иншаков.

На Ахтубе должна быть ГЭС

Об этом уже много сказано: зарегулирование стока Волги привело к ряду негативных последствий. Но если плотины построены и нет никакого другого варианта, то необходимо регулировать  сток в соответствии с природными циклами. По словам руководителя научно-исследовательского института озерного и речного рыбного хозяйства С.В. Яковлева, тех пяти дней, на которые приходится максимальный сброс воды: 27 кубометров в секунду, явно недостаточно  для того, чтобы обеспечить  успешный нерест рыбы. Уровень воды резко колеблется, она не прогревается до необходимой температуры. В начале мая температура воды в водоемах – около семи градусов по Цельсию. В таких условиях может нереститься только щука. Но даже если произошел нерест- это еще  не говорит  об успешном воспроизводстве рыбных запасов. Знакомая для жителей поймы и рыбаков картина:  после резкого спада воды икра остается висеть на ветках.                                                                                                                            Уже после ввода в эксплуатацию плотины в Волгоградской области добывали 1600-1800 тонн рыбы. В пятидесятые-шестидесятые годы в Волго-Ахтубинской пойме действовало  пять  добывающих колхозов, насчитывалось около трехсот рыбаков в их штате.  Сейчас промысел сведен на нет: ловить стало нечего. Массовая гибель рыбы произошла в 2006 году. В последующие годы  рыба так же гибла от заморов.  В этом году многие пойменные озера промерзли до дна.  Однако,  погибать уже оказалось некому. Ситуацию осложнили и прошлогодние лесные пожары. Пепелища, залитые водой, – не самая лучшая среда обитания для речных «жителей». Вещества, образующиеся в процесс горения, отравляют  воду и почву.                                                                                                                По словам С.В Яковлева,  Волго-Ахтубинская пойма на три четверти заполняется водой с Ахтубы. Спасти пойму – это значит наполнить реку водой. Для этого необходимо сделать прокол в плотине. Подобная практика уже существует на других плотинах.                                                                     Есть и другое предложение, как сделать Ахтубу полноводной. Не все знают о том, что проект строительства каскада плотин предусматривал сооружение небольшой ГЭС на Ахтубе на 50 меговат. Это позволяло бы регулировать  уровень воды в рукаве Волги. Причем имеется и водоприемник, и основа для сооружения.                                                                                                       Депутат Волжской Думы Л.М. Кириченко считает, что этот коммерческий  проект окупился бы буквально через  четыре-пять лет. Свою заинтересованность уже выразил один из московских банков, но существуют некоторые бюрократические препоны, которые препятствуют осуществлению задуманного.                                                                               Есть и еще одна «недоделка», с которой функционирует ГЭС не один десяток лет.  По проекту предусматривались масштабные берегоукрепительные работы. На протяжении 200 километров должен был быть положен бутовый камень.                                                                                                                          — Государство недовыполнило работу, и теперь мы вправе требовать, чтобы  проект был реализован полностью, – заявил депутат.                                                                                     На конференции присутствовали представители общественности – люди, которых называют первостроителями Волжской ГЭС. По их мнению, проект пятидесятых годов, который  так до конца и не был воплощен в жизнь, должен стать основой. Тогда же был разработан и утвержден порядок пользования водохранилищами, где особое внимание уделялось регулированию среднегодового стока Волги. Согласно документу,  11 % стока должно приходиться на зимний период, 59% — на паводок и 30% — на межень. Однако, по определенной причине ведомства, которые регулируют сток Волги, пользуются теперь правилами пользования водохранилищами, в которых прослеживается приоритете в пользу энергетического хозяйства.                                                                                          Вывод можно сделать такой: изначально Волжская ГЭС и  весь каскад водохранилищ  по замыслу создателей, проектировщиков, строителей не должны были нанести существенный вред Волго-Ахтубинской пойме, но получилось именно так из-за так называемого человеческого фактора. Финансовые интересы оказались почему-то опять  важнее, чем все остальные. Цена этой «ошибки» неизмеримо высока.

Что будет после нас?

Заместитель председателя Комитета по охране и защите окружающей среды администрации Волгоградской области В.И. Новиков выступил с двумя предложениями. Первое – запретить любое выжигание растительности на териитории поймы. Во-вторых,  исключить из территории  «Природного парка Волго-Ахтубинская пойма» земли населенных пунктов. Около сорока тысяч человек  проживает на охраняемой территории и зачастую даже не знают о правилах и регламентах, которые должны на ней действовать.      Отношение к этому вопросу оказалось неоднозначным. Кто-то заметил, что дело не в наличии людей на территории, а в их позиции и сознательности. Только при хозяйском и бережном отношении к природным объектам можно говорить об их сохранении. Человек – это лишь частица биоразнообразия и он должен хорошо осознавать этот факт.                                                                           У нас же сложился некий потребительский стереотип по отношению окружающей среде. Вырубаются деревья, уничтожается пойменная «живность», иногда дело доходит до крайности, когда, например, вытаскивают трубы из плотин. Похитителям нет дела, что  некоторый участок поймы останется без воды.                                                       Справедливости ради стоит сказать, что деградация поймы  связана с  упадком экономическим. Во времена существования коллективных хозяйств строго следили за тем, чтобы ерики наполнялись, а луга выкашивались. Это было просто необходимо для успешного ведения хозяйства. Сейчас производство овощей, зерновых культур, продукции животноводства сократилось во много раз. Некоторые гидротехнические сооружения оказались бесхозными, а земля зарастает сорняками, которые высыхают и имеют свойство легко воспламеняться. Комплекс нерешенных проблем,  «цепляющихся» одна за другую, но у первого звена этой цепи, конечно, стоит человек. К сожалению, сегодня он делает свой выбор в пользу сиюминутной  материальной выгоды, но не сохранности поймы. Состояние уникального природного комплекса – это отражение наших стремлений и приоритетов. Леса и  водные объекты принадлежат государству, а оно, как справедливо было сказано на конференции,  неэффективный собственник. Как это обычно бывает, непонятно, кто за что отвечает: муниципальные власти, лесники, ГУ «Природный парк «Волго-Ахтубинская пойма», Комитет по охране и защите окружающей среды администрации области  и еще ряд ведомств, которые  должны выполнять по уставу природоохранные функции.                                    — Давайте создадим единую службу по использованию природных ресурсов в пойме, привлечем инвесторов к ее охране. Если взялся кто-то построить туристическую базу – пусть следит за прилегающей территорией, – прозвучало предложение.                                                                                     Идея о создании еще одного ведомства энтузиазма не вызвала. Возможно, что  достаточно лишь усилить эффективность уже существующих. Зачастую их представители жалуются на недостаточность финансирования, некоторые – на несовершенство законов, которые  «связывают по рукам и ногам». А кто-то считает, что у представителей ведомтсв не хватает компетентности или  желания применять эти законы в действии. Процветает безнаказанность. Так сложилось, что помыть автомобиль в водоохранной зоне, оставить после себя костер и мусор в лесу – это  не преступление.                                                                                                                            — У нас даже обозначения водоохранных зон нет, – заметил представитель Роспотребнадзора, — прошлым летом на берегу Волги на острове Крит творилось невообразимое: на детей наезжали.                                                                                                                   Можно создать десятки других законов, но, к сожалению, это не гарантирует их исполнение. Координатор проета  ПРООН/ГЭФ «Сохранение биоразнообразия водно-болотных угодий Нижней Волги»  Н.Б. Лопанцева напомнила о  том, что для Волго-Ахтубинской поймы существуют регламенты, которые просто нужно соблюдать, и предложила все-таки «не вырезать» поселения из границ парка.                                                                   В проекте межрегионального соглашения «О сохранении, восстановлении и устойчивом использовании природного, исторического и культурного наследия Нижней Волги» один из пунктов предусматривает «развитие экологического образования и воспитание местного населения, учащихся школ, студентов ВУЗов, молодежи и туристов, формирование экологического стиля жизни, образа мышления и гармонии между человеком и природой».                                                                                                                Чтобы уж совсем не впадать в пессимизм, можно                                                                            выдвинуть  предположение: если люди будут жить лучше, то они  и к природе будут относиться  по-другому.

Валентина Дорн

весенние заботы фермеров

Нынешняя холодная весна на настроении  фермеров-овощеводов сказалась не лучшим образом.  Много топлива на обгорев теплиц – значит, опять увеличение себестоимости продукции. А до того, как пойдет первая реализация, еще вкладывать и вкладывать средства. Здесь и ремонт техники, и подготовка системы орошения, и многое другое. В этом году те, кто не  приобрел и не заготовил посевное зерно с осени, столкнулись с проблемой, где же его взять.

Весна – это время ожидания и надежд. На то, что в этом году  лето не будет таким жарким и засушливым, минуют болезни и нашествия саранчи. Очень уж рисованное это дело – земледелие.  Новые технологии появились, техника, которая заменила ручной труд, капельное орошение, а риски, связанные с  погодой, остались те же самые. С «небесной канцелярией» не договоришься. Поэтому весной фермеры  сдержаны  в своих прогнозах на будущий урожай и иногда не очень разговорчивы.  Их тоже можно понять: столько всего еще нужно сделать…

На все руки не от скуки

В этом году  в КФХ  «Лебяжье» решили увеличить производственные площади. Татьяна Владимировна и  Александр Иванович Колесовы – одни из самых опытных и «закаленных» фермеров в районе.  Свои первые три  гектаров земли они взяли в аренду в 1992 году. На все имевшиеся сбережения купили трактор. Конечно, они рисковали, но на их стороне было огромное желание работать по-своему, опыт и знания: оба закончили Московскую сельскохозяйственную академию имени Тимирязева. Поэтому научный подход пришлось совмещать с житейским, приземленным и не предусмотренным ни одной учебной программой.

Сейчас фермеры обрабатывают уже больше ста гектаров земли. Свое хозяйство они  называют  «российский огород». Во-первых,  выращивают практически все, что может произрастать на среднеахтубинской земле, во-вторых, есть у них и небольшая ферма, и овощехранилище, и даже небольшой консервный цех. Многопрофильное крестьянское хозяйство. Приходится  браться за все, чтобы не упустить выгоду.

— Куда проще было бы  взять три культуры и заниматься только ими, но поскольку нет стабильности, то нужно самим «выкручиваться».  Делаем все для того, чтобы заработать, держаться на плаву, – рассказывает Татьяна Владимировна.

Большинство успешных фермеров  поступают точно так же.  Делать ставку на одну культуру слишком рискованно. А вдруг  случится неурожай из-за погодных условий, или, наоборот, вырастет слишком много лука или огурцов?   Сколько помидор уже запахивали раньше в среднеахтубинскую землю.  Просто потому, что покупатели не нашлись. Было ведь так, что урожай в земле, фермеры в прогаре, а на полках магазинов – сплошь баночки с разносолами из других регионов, или импортные свежие овощи.

По статистике, фермеры, другие малые формы хозяйствования на селе производят половину всей отечественной мясной продукции, 46 процентов зерна, 52 процента подсолнечника, 65 процентов молока, 93 процента картофеля и 87 процентов овощей.

Наши фермеры уверяют, что они могут  выращивать больше овощей: была бы реализация. Когда есть уже договора с проверенными покупателями, то  посев, и высадка как-то веселее идут.  Есть гарантия, что труд не напрасный. Проблема в том, что на договора с  перерабатывающими предприятиями могут рассчитывать только более-менее крупные производители.  В Волгоградской области, где по скромным подсчетам выращивается около 300 тонн овощей, всего одно крупное предприятие по переработке овощей: ООО «ПомидорПром».

За продукцию прошлого сезона предприятие рассчиталось по каким-то причинам  с фермерами не полностью. И, тем не менее,  в этом году  многие опять заключают с должником договора и готовы терпеливо ждать обещанного.   Колесовы ежегодно сдают на завод  томаты, перец, баклажаны, огурец.  Причем требования к качеству продукции  высокие.   Огурчики должны  быть, например, шесть-девять сантиметров.

Ситуация складывается парадоксальная: наши фермеры способны «завалить» городское население овощами, но, тем не менее, в  сетевых магазинах  реализуется дорогая импортная  овощная продукция. Свою капусту, морковь, лук просто негде хранить.

У нас нет  современных больших овощехранилищ.  Президент регионального Союза производителей плодоовощной продукции, фермер Елена Тупикова  определила еще одну причину. Сетевым магазинам проще работать с импортной продукцией, которая хранится месяцами и не теряет своего товарного вида. Натуральные овощи столько не лежат на полках.

В хозяйстве Елены Тупиковой за сезон производится пять-семь тысяч тонн овощей. Урожайность рекордная: 140 тонн с гектара. Реализовать такой объем непросто, а в пределах области вообще невозможно. Поэтому отправляются отборные  овощи в фирменных ящиках с логотипом хозяйства в Москву, Питер, Самару, Новосибирск, часть – в Волгоград и Волжский.

Когда в Волгоград приезжала с рабочим визитом глава Минсельхоза России Елена Скрынник,  Елена Тупикова  «пробилась» на встречу, которая проходила прямо на Ворошиловском рынке, и подняла вопрос об овощехранилищах. Выразила надежду, что Волгоградская область не останется без внимания в рамках новой программы Правительства по строительству овощехранилищ.

Татьяна Владимировна Колесова не разговаривала с министром, но у нее есть еще один весомый аргумент, почему нужно поддерживать отечественного производителя. Безусловно, они — обычные фермеры со своими зарубежными коллегами конкуренцию не выдерживают.  У тех — более выигрышные условия, а главное, существенная поддержка государства. Поэтому и продукция у них дешевле и конкурентоспособнее.

Немного больше и лучше

По поводу того, как получить хороший урожай, у каждого фермера – свои секреты. В этом году Колесовы  довольны рассадой, которая выросла в теплицах. Практически все семена взошли, а это говорит о том, что  была удачно проведена их обработка. Ну и в покупке семенного материала  не ошиблись, выбирая проверенных деловых партнеров. У них сложились  доверительные партнерские отношения с агрофирмой «Семира». В этом году  фирма даже предоставила специальную сеялку для лука.

Фермеры в последнее время берут и голландские, и отечественные семена.  Много лет выращивают сорта томатов селекции опытной станции ВИР: Новичок, 5/95, Дар Заволжья. По вкусовым качествам другие с ними вряд ли  могут сравниться. Специально для консервного завода выращивают сорт Дональд.

Морковь, свекла, огурец, баклажаны – семена этих культур тоже, в основном, отечественной селекции.  Среди перца отдают предпочтение таким сортам, как Универсал и  Богатырь, баклажанов –Универсал-6 и Алмаз.

Посев в теплицах начался ранней весной и продолжился весь апрель. С учетом того, чтобы сроки созревания у культур были разные.  Чтобы получить  томаты к началу августа для консервного завода, нужно было посеять их  в середине апреля. Ну а первыми на реализацию должны пойти  тепличные огурцы. Обычно первый их урожай фермеры снимают где-то в середине мая. Первые огурчики  недешевы для потребителя, но ведь и затраты на них колоссальные.

По заведенному в хозяйстве порядку, рабочие вручную сеяли в день по одному гектару, закладывая в ячейку две семечки.  Когда растения подрастут немного, их нужно разъединить. В последнее время в теплицы завозят торф, в который потом добавляют удобрения.

— С торфом очень удобно работать. Потом не нужно пропалывать рассаду, – рассказывает Татьяна Владимировна.

С самого начала Колесовы стараются соблюдать севооборот. В этом году на  полях сеют люцерну и кукурузу. Осенью и весной вносили удобрения. Перед этим делали анализ почвы с тем, чтобы узнать, каких же важнейших элементов не хватает.  Не такой уж сложный и дорогостоящий  анализ, а польза от него колоссальная.

Колесовы не спешат вносить  свое хозяйство какие-то ультрасовременные новшества. Пленочные балаганы без дополнительного обогрева и  теплицы, которые напоминают «землянки», но хорошо держат тепло, – это их вполне устраивает. Капельное орошение они используют, но не хотят пока разобрать на металлолом  «дождевалку». Дело том, что перец и лук, и некоторые сорта томатов отлично растут на участках с капельным орошением, а вот капуста «любит» больше верхний полив.

По большому счету, на глобальную «модернизацию»  хозяйства  нет средств. А вот технику новую приходится покупать, без нее никак не обойтись. Еще одна обязательная строка расходов – заработная плата рабочим.  В осенне-летний сезон  их количество достигает пятидесяти человек, не считая школьников. В основном, это приезжие из  Узбекистана и Таджикистана.

Как правило, иностранные рабочие в том случае, если их все устраивает, хозяев своих не меняют:  из года в год приезжают одни и те же. Фермеры не только по именам их помнят, но и знают характер, привычки. В этом году один из самых молодых участников бригады не приехал по причине серъезной болезни – Колесовы решили высылать ему  денежное пособие на лечение у себя на родине. Все ведь знают, что живут они там очень небогато, не от хорошей жизни приезжают на волгоградские поля.

«Пособие» высылать никто их, конечно, не обязывал: просто  чувствуют себя в ответе за тех, кто оказался в трудной жизненной ситуации.

Не хлебом единым

Помимо лука, помидор, огурцов, в каждой теплице у Татьяны Владимировны имелся  особый уголок. В нем  зеленела рассада цветов или пестрели  уже распустившиеся цветы, внося  некую ноту весны и романтики в деловую атмосферу.  Часть их идет на реализацию, часть — на озеленение и украшения поселка, а часть остается для себя. Каждый год ее цветы высаживаются  в поселке у обелиска в честь воинов, павших в годы Великой Отечественной войны, у школы, рядом с божьим Храмом и в одной из воинских частей. В последнее время много цветов нужно для парка, который не так давно, почти спонтанно возник в хозяйстве, рядом с теплицами и парниками.

Когда-то  на этом участке  была яма, в которую все привыкли сваливать мусор. Так и продолжалось до тех пор, пока в голове у Татьяны Владимировны не возникла идея. Чтобы воплотить ее в жизнь, понадобилась приложить немало усилий.  Свалку убрали, яму засыпали, разбили клумбы. Теперь в парке появилась и «горка» из камней, и скамейки, скульптурные медведи на  шарах, саженцы деревьев и еще много чего.

Школьники посадили десять сосен,  дачники, которые живут неподалеку, принесли березку, папоротник. Хотя парк на территории хозяйства, вход в него открыт для всех желающих. Если у нее есть свободная минутка, Татьяна Владимировна сама проводит и еще покажет, где и что. Парк – это ее особая гордость, поскольку сама и дизайнер, и садовод.

— Люди должны видеть красоту, — считает она. Я и сама  после работы сяду на скамейку и любуюсь: и как будто на душе светлее. Я думаю, что люди сейчас устали от  серости, безобразия. Нужно самим менять жизнь к лучшему. Некоторые придут, посмотрят – и им тоже хочется клубы разбить у себя на участке или рядом с домом. Многие фермеры тоже начали  территорию свою благоустраивать, – рассказывает Татьяна Владимировна.

В самом начале ей пришлось еще немного «повоевать» с иностранными рабочими, которые не понимали пользу и прок от  цветов. Теперь  они помогают ухаживать за парком, клумбы поливать. Этот «оазис», по словам хозяйки, он и для них тоже: чтобы они чувствовали себя здесь как дома.

Весна – самое «горячее» время для фермеров. Мало того, что  нужно  сеять овощи в поле, рассаду подросшую высаживать, так еще  спешно требуется навести порядок на территории.  У Колесовых  к перечню  дел добавился еще и парк, но для них это не в тягость.

к 70-летию депортации советских немцев

Потерянная родина

От его маленькой родины ничего почти не осталось.  Вместо домов – полуразрушенный фундамент, вместо улиц – пыль и бурьян, вместо счастливых безмятежных картин детства – отрывочные  и обжигающие душу воспоминания.

Спустя почти семьдесят лет мой отец – Дорн Эрик Эдуардович все-таки вернулся в родное село Вальтер, которое после войны стало именоваться Гречихино. О прежних временах здесь напоминала только кирха, которая уцелела каким-то чудом. Поблекшие облупившиеся купола бесстрастно взирали в небо.

Он и не мог помнить родину: когда советских немцев вывезли отсюда, отцу было всего лишь  три года.  Он стал одним из  почти что 179 тысяч детей, которые подверглись депортации. Всего же потенциальными пособниками фашистов были признаны 377 тысяч граждан немецкой национальности. С этого момента  с ним обращались как с настоящими преступниками. Огромное количество узников ГУЛАГа было призвано в ряды советской армии. На их место  попали новые «рабы» — советские немцы. Чудовищная уничтожающая  машина работала теперь  против них.  Цель ясна и понятна: уничтожить морально и физически.

То, как они покидали дом, отец не помнит. Позже родные рассказывали, что весть о выселении для них была как гром среди ясного неба. Сентябрь для земледельцев  — это то время, когда день год кормит. Еще не собрали весь урожай, не намололи муки, из которой пекутся  чудесные сдобные пироги и делаются галушки.

Накануне отъезда  в страшной суматохе женщины старались напечь побольше хлеба в дорогу, а мужчины забивали свиней. Коровы, бычки, козы, куры- вся эта живность осталась на произвол судьбы.  Во дворах  страшно выли собаки.

С собой много не возьмешь, но  мама отца – Лидия Ивановна ни за что не захотела оставить швейную машинку «Зингер».  Позже эта машинка помогла им выжить на севере: поскольку не было обуви, из старой одежды тетушка шила толстые «бурки». Иногда принимала заказы, за которые платили едой. Но это было уже потом, когда их привезли в поселок Горки  Ямало-Ненецкого автономного округа, где помимо коренных жителей – хантов жили, а точнее выживали, только всякие ссыльные. Севернее — только белые медведи.

До этого вся семья: мама Лидия, отец Эдуард и двое сыновей: Эрик и  Володя  целый год прожили в селе Паново, на постое у русской семьи. Потом отца забрали в трудармию, на лесозаготовки где-то под Омском, а  мать с сыновьями посадили на теплоход, который плыл по Оби около десяти дней.  Маленький Эрик убегал на палубу, ложился на живот и смотрел, как нос судна «разрезает» волны. Он мог так лежать  долго, пока не  поднималась суматоха из-за его исчезновения.

Когда они  прибыли на место, их разместили в местном клубе.  Сдвинули  скамьи сиденьями вместе, спинками поврозь, чтобы  на них было можно лежать. Одно из самых ярких воспоминаний детства:  женщины, а вместе с ними и мама, ушли на работу, а  в клубе оставались дети под присмотром пожилой  немки.  Неожиданно началась гроза.  Гром гремел  и молнии сверкали так, как будто наступил конец света.  Испуганная ребятня забилась под скамейки, некоторые  громко плакали. Конец света не наступил: просто это был конец их относительно спокойной и размеренной жизни. Им предстояло пережить самую страшную и суровую зиму в их жизни и не умереть от голода.

Из клуба нужно  было куда-то расселяться, и женщины  на склоне холма начали рыть землянки. В наспех  обустроенной  такой «норе» жили по пять-шесть человек, спали на чем придется.

Вообще-то  немецкие семьи привезли сюда на рыбный промысел. Женщины сами гребли веслами, вытаскивали сети, — одним словом, выполняли работу, которая не каждому мужчине по силам.  После двух  лет работы на веслах заболела ревматизмом тетка, слегла, а вскоре и умерла. Матери повезло больше: ее поставили поваром в детский сад. Но вечером она вместе с другими шла грузить рыбу. Один раз по шатким мосткам  она не удержала в руках тачку, которая резко потянула ее в сторону, и упала прямо  в холодную воду.  Будучи в  теплой одежде, мать все-таки сумела доплыть до берега.  Вернулась домой  мокрая, озябшая.

— Ничего. Ничего страшного, —  успокаивала она мальчишек, едва шевеля посиневшими губами.

Рыбы ловили и грузили много, но ее под страхом смерти брать было нельзя. Только иногда  тайком  рыбу приносили русские ссыльные, да из столовой матери разрешали взять рыбьи головы и  кости, из которых она варила холодец. Иногда кто-нибудь полулегально приносил  из зверосовхоза  замерзшие тушки лис. Вообще-то в лучшие времена лис не ели, от них брали только мех. Теперь и они были навроде деликатеса. Если уж совсем ничего не было, ели картофельные очистки.  Особенно тяжело пришлось, когда мать потеряла продуктовые карточки, которые выдавали переселенцам. Это мучительное чувство голода, которое не покидает даже во сне. Лучше не думать о еде, но в воображении рисуется тарелка с галушками, ломоть ароматного хлеба с вареньем…

В Горки с большой земли пароход с провизией прибывал только один раз в год повесне.

Это  был настоящий праздник: взрослые и дети таскали мешки и коробки. Иногда, уже после войны,  в коробках оказывались помидоры и огурцы. После распределения витаминное лакомство съедалось очень быстро. Самая распространенная болезнь,  от которой страдали все переселенцы, —  цинга. Многие умирали, не выдержав столь суровых испытаний голодом и холодом.  В этом отношении детям было проще. Их запаса жизненной энергии и устремленности в будущее вполне хватало для того, чтобы не падать духом. В Горках семья прожила до  1956 года. К тому времени они уже построили свой дом, о котором стали задумываться, когда приехал отец.

Другая жизнь

Эдуард Христианович попал  в трудармию где-то под Омском. Рассказывал, что держали их как преступников за колючей прволокой. Стерегли с собаками, оружием, выгоняли на поверку. Работали по двенадцать часов в сутки. Кормили плохо. Когда стояли морозы, бараки толком не прогревались. Иногда вечером улягутся на нары, а утром уже проснутся не все.  Трудоармейцы привыкли к смертям. Иногда они  скрывали  труп, чтобы на умершего дали паек.

У Эдуарда Христиановича был  свой секрет, который  помог ему продержаться в этом аду как можно дольше. Вечером он снимал с ног намокшие портянки и расстилал их на нары. Под теплом его тела они высыхали к утру, и он выходил на работу с сухими ногами. Он хорошо усвоил это правило: ноги нужно держать в тепле.

Когда стояли  сорокоградусные морозы и эта уловка не помогла. Однажды он упал прямо по дороге к лесозаготовкам.  Конвоиры  презрительно глянули в сторону доходяги и решили  с собой не тащить. Может, звери какие лесные «подберут».

По воле случая его случайно обнаружила у дороги женщина из деревни.  Бог знает как (наш дед был высоким и жилистым) она дотащила его до дома и выходила, поставила на ноги.

Когда он немного окреп, то сам ушел обратно в лагерь. Некуда ему было податься без документов. Да и не хотел подвергать опасности русскую женщину.

Весной стало полегче. Эдуарду Христиановичу даже разрешали иногда покидать лагерь. Он числился на хорошем счету  как работник, поскольку был умелым столяром и плотником.  Своей спасительнице он иногда приносил дров и помогал по хозяйству.

Получается так: государство с  его сталинским режимом обрекло деда на смерть, а спасла обычная женщина  из народа, которая увидела в нем не врага, а несчастного умирающего человека. Я думаю, что огромное количество советских немцев выжило  только благодаря  простым русским людям, которые разделяли с ними и кров, и скудный кусок хлеба. Ну не были они для них пособниками врага!

Деда отпустили на побывку к родным только в 1947 году. Он очень не хотел уезжать,  и они добились, чтобы  руководство рыболовецкой артели «выписало» его себе как  столяра.

Дом они себе построили деревянный, добротный.  С утра отец уходил на работу и оставлял сыновьям  штабель досок, которые нужно было  отстрогать рубанком. К вечеру болели руки и спина, а у верстака лежал ворох стружек. В это время отцу было девять лет.

На скудной северной еде ростом он не выдался, но всегда мог постоять за себя. На севере слабохарактерные вообще не выживают. Весил он всего-навсего шестьдесят килограммов, но  таскал семидесятикилограммовые мешки с мукой на спине.  В одну навигацию его взяли на судно матросом. В тот раз он сумел  контрабандой привезти домой целый мешок муки.  Это был самый ценный трофей, который удалось ему добыть!  Муку принесли ночью и спрятали.

После всего, что с ним произошло, родители  много чего боялись и не хотели вспоминать и рассказывать, как все было. Как ехали в  «телячьих вагонах», облитых нечистотами, которые выплескивали на ходу поезда. Как умирали их близкие и родные, как замерзали и голодали.  Мой отец и его брат  уже не говорили по-немецки, как их родители. В них «вытравили» все, что напоминало бы о их национальности.

Дедушка с бабушкой долгое время прожили в поселке Глубокое Восточно-Казахстанской области.  Я помню, как мы приезжали к ним в гости. В доме у бабушки всегда была идеальна чистота и порядок. На высоких перинах торжественно  лежали подушки под кружевными накидками. Тишину дома нарушал только бой часов, которые мне казались ужасно громкими.  Дом бабушки с дедушкой с занавесями, накидками и закрывающимися ставнями мне напоминал какой-то музей, где нельзя громко кричать и бегать.

Дедушка что-то вечно мастерил в своей мастерской, а бабушка в летней кухне готовила что-нибудь вкусненькое. Она очень хорошо готовила немецкие блюда: капусту со свининой и булочками, которые «созревают» на пару, пироги с «крошками» и еще много всякой вкуснятины.  Некоторыми ее рецептами пользовалась и моя русская мама, и я до сих пор.

Бабушка разговаривала по-русски с акцентом. Я помню, как она мне говорила:

— Бог не дал мне девочку.  У меня одни мужчины. А тебе надо кушать побольше…

При этом она смотрела на меня с каким-то сожалением. Мне казалось, что я такая маленькая и худенькая не оправдываю ее представление о  хорошей девочке.

Бабушка Лида умерла от рака, когда они уже переехали к нам, в Волгоградскую область.  Дед  Эдуард  больше десяти лет жил один. Он привык справляться с трудностями. Когда продуктов в магазинах не было, и их давали по карточкам, дед  ночью занимал очередь за молоком и  стоял в длинных очередях, где отоваривались карточки. Он продолжал выживать.  Он не мог сидеть дома без дела. В свои девяносто лет он каждый день ходил по гостям и по магазинам. Только когда у него заболела нога, он слег и больше уже не поднялся. Такой вот сущий пустяк подвел нашего несгибаемого деда.

Отцу сейчас  семьдесят три года.  Он тоже не привык сидеть без дела. Вечно что-то мастерит, ремонтирует, пилит, строгает. В своей жизни он построил не один дом и посадил не одно дерево. Несмотря ни на что он сохранил в своей душе этот настрой на добро и созидание.

Валентина Дорн