С войной покончили мы счеты?

После девятого мая, когда стихли праздничные салюты и отзвучали поздравления, тема Великой Отечественной войны становится уже не такой популярной и торжественной, как в праздники. Есть и нее и другая, непарадная сторона.

Подвиг – бесценен, имя — неизвестно

Время от времени в редакцию приходят люди, которые рассказывают о захоронениях времен Великой Отечественной, постепенно приходящих в запустение. Так называемые неучтенные могилы, где покоятся безвестные летчики, танкисты, пехотинцы, которых так и не дождались родные. Они ушли и не вернулись, унеся с собой последнюю надежду для близких хотя бы пролить слезы у могильного холмика. По всей России у нас, наверное, тысячи безвестных могилок и столько же пропавших без вести.

Казенную бумагу со скорбным известием во время войны получила моя бабушка, и всю оставшуюся жизнь ждала мужа. Вдруг он попал в плен? Вдруг был тяжело ранен или контужен и потерял память? – Она так считала и все равно надеялась, что придет. Не напрасно говорят, что надежда умирает последней. Сколько потом не обращались в архивы, так и не смогли узнать мы о том, что же произошло мужем, отцом и дедом Александром. Кем и где он похоронен: в братской могиле, у которой стоит обелиск, и куда приходят взрослые и дети с цветами и венками, или где – нибудь на опушке леса, у села, где его наскоро предали земле сельские женщины с суровыми лицами и ладонями, загрубевшими от нелегкой работы. Возможно, в спешке они и даже столбик не поставили, а могильный холмик зарос травой, постепенно сравнялся с землей.

Хочется верить, что все-таки поставили, а потом заменили деревянным крестом, и ухаживали за безвестной могилкой, пока были силы. По-другому они не могли, потому что это была их суровая и жестокая правда о войне, перевернувшей жизнь.

Именно так случилось с могилой неизвестного воина на кладбище в хуторе Прыщовка. Во время Сталинградской битвы близ селения из горящего самолета выбросился летчик. Кто-то из очевидцев рассказывал потом, что у него не раскрылся парашют. Кто-то утверждал, что его обстреляли немцы в воздухе и что они были очевидцами воздушного боя.

Как бы там ни было, погибшего летчика похоронили на местном кладбище, и за скромной могилой ухаживали местные жители. В этом году сотрудники ООО «Реквием», директором которого является Д.В. Механцев, установили крест и надгробную плиту.

Ритуальная фирма, оказывающая услуги, в основном, жителям Клетского и Фрунзенского поселения, уже не в первый раз участвует в подобных акциях памяти. Поклонные кресты на месте бывших госпиталей были установлены в Криушах, Кузьмичах. Дмитрий Владимирович — бывший офицер, принимавший участие в боевых действиях в Чечне и повидавший немало смертей. Еще у него свои счеты с Великой Отечественной: в танке под Курской дугой сгорел дед с тремя братьями.

Гранитную плиту безвозмездно изготовили сотрудники «ИП Олейникова Е.Н.» На траурном черном фоне стихотворные строчки:

Мне этот бой

не забыть нипочем.

Смертью пропитан воздух,

А с небосклона бесшумным

дождем

Падали звезды.

Свои счеты с войной

Безвестному летчику решили вернуть его имя. 14 мая на кладбище хутора Прыщовка приехали ребята из Ворошиловского отделения Волгоградской региональной общественной организации «Поиск». Студенты, учащиеся, рабочие — вобщем-то молодые люди, у которых, по всей видимости, тоже свои счеты с войной. Немалые, поскольку занимаются они своим делом исключительно на общественных началах. Ну а кидать землю лопатой, карабкаться из ямы наверх и дышать горячим воздухом с песком и пылью – это совсем не расслабляющая турпоездка. С собой – только лопаты, щуп и пара металлоискателей. Поэтому сидя на отвале песка (раскапывание могилы заняло несколько часов), передав лопату как эстафету, рассказывали о своих дедах и прадедах: о заградотрядах, немецком плену и прочем, о чем в годы советской власти предпочитали молчать. Что в доме у деда, побывавшего в немецком плену, всегда наготове стояла походная сумка, привыкший к постоянному подозрению и допросам в кабинетах с портретом вождя, он был готов, что за ним придут не сегодня-завтра.

У ребят, которые участвовали в поисковых экспедициях в Городищенском, Октябрьском и других районах, было немало интересных и неожиданных находок. Раскапывали и оружие, и личные вещи, но самая большая удача, когда обнаруживается медальон или красноармейская книжка: тогда павший воин обретает имя.

По словам командира подразделения Анастасии Смирновой, которая поиском занимается около десяти лет, такое случается нечасто. Наверное, на сто останков воинов – два, три медальона с личными данными. Ну а красноармейские книжки попадаются, как правило, уже нечитаемые. Ветераны рассказывали, что медальоны давали бойцам не всегда, а если и давали, то их предпочитали не носить. Солдатский медальон со скатанной внутри в трубочку бумажкой с именем героя — триумф. Триумфы по нашей жизни все большая редкость, если даже находится медальон, чаще всего внутри — пустота: солдаты всех времен и народов считают бумажку в медальоне дурной приметой.

Есть и другой вариант для установления имени погибшего. В авиационных войсках очень скрупулезно вели учет самолетов: кто разбился, кто не вернулся с задания и так далее. Можно было бы по разбившемуся самолету установить в архивах, кто летал на этой машине.

В Сталинграде вели бои в небе летчики 8-ой и 16-ой воздушной армии. Есть сведения о том, что к началу Сталинградский фронт имел в своем составе 12 дивизий (всего 160 тыс. человек), 2200 орудий и минометов, около 400 танков и свыше 450 самолетов. В архиве Подольска, где бывала Анастасия, есть база данных о самолетах и летчиках, не вернувшихся с боевого задания. Проблема в том, что самолет не найти, и уже нет свидетелей и тех, кто хоронил погибшего летчика.

Остался легендой

Ребята из поискового отряда аккуратно перенесли ограждение у могилы и надгробную плиту. Работа пошла споро, поскольку под ногами сплошной песок. Невольно подгоняло и согревало душу предвкушение того, что, возможно, совсем скоро объявится находка — и тайна раскроется. Это уже знакомое чувство, ради которого они перекопали тонны земли.

— — Кажется, есть! — в напряженной тишине раздался голос из ямы.

Щуп уперся во что-то твердое, и скоро под тонким слоем песка пальцами отчетливо прощупывался череп. Оказалось, что это его фрагмент.

— Слишком уж маленький для взрослого человека, – сразу же было высказано предположение.

— А может, ему лет шестнадцать было. Приписал себе года два и пошел на курсы летчиков.

-Вряд ли у летчиков было такое возможно…

Кости лежали в могиле как-то странно, как будто человека хоронили не в лежачем положении. Берцовых костей вообще не нашли, а плечевая была уж слишком маленькой. Помимо останков был найден лишь фрагмент какого-то изделия из кожи: ни медальона, ни даже пуговиц. Искать останки немного в стороне — правее или левее ребята не стали: слишком велика вероятность того, что затронут соседнее захоронение. Расстояние между соседними могилками совсем маленькое.

Когда уже закапывали могилу, один из самых юных участников отряда сказал:

-А все-таки я верю, что это был летчик!

Никто и не стал возражать, поскольку развенчивать легенды — грустная миссия.

Летчик, погибший под небом Сталинграда в 1942 году – один из многих защитников так и остался безымянным. С надписью на могиле «неизвестный летчик».

Ребята из поисковой группы обещали приехать еще. За хутором Репино, у «точки», где раньше жил лесник, есть еще одно захоронение неизвестного летчика. После того, как умер лесник, за могилой никто не ухаживает и через несколько лет ее уже просто не найти. Хорошо, что нашелся неравнодушный человек, заехавший в редакцию и рассказавший о безвестном захоронении: житель хутора Бурковский Алексей Григорьевич Покидько.

Стоит ли тревожить память

Во время войны существовали строгие инструкции, связанные с погребением павших воинов, но они не всегда соблюдались: особенно во время отступления и ожесточенных боев.

В послевоенные годы через местные органы власти была развернута работа по переносу братских и одиночных могил, их укрупнению. Однако вследствие недостаточной оценки состояния воинских захоронений, были определены малые сроки работ, материально и организационно они были подкреплены слабо. Многие захоронения остались по-прежнему безымянными, а многие были просто срыты, запаханы, разрушены или перенесены не полностью, а иногда лишь в отчетах числились перенесенными.

За примером ходить далеко не нужно. В хуторе Бобры, на острове Крит, куда во время Сталинградской битвы переправляли через Волгу бойцов, очевидцы говорили, что здесь было очень много захоронений.

– По костям ходим, – рассказывал мне местный житель.

В прифронтовой полосе, на левом берегу Волги, куда ценой неимоверных усилий не пустили врага, хоронили павших и лечили раненых. При так называемых санитарных захоронениях порядок погребения не соблюдался. Большинство погребенных таким образом бойцов и командиров Красной Армии числились либо пропавшими без вести, либо погибшими без указания точного места захоронения. Иногда умерших от ран хоронили и сами местные жители, по которым распределяли раненых в связи с тем, что мест в госпитале на всех не хватало. В том, что они не сохранили имен, упрекнуть военное поколение мы права не имеем: все-таки важнее было сохранить живых людей, но не имена павших. Они и так сделали все, что могли и даже больше.

Но безымянные могилы и неизвестные захоронения тревожат нашу совесть. Душой и сердцем мы понимаем: не должно быть забытых захоронений. Они словно укор нашим послевоенным поколениям. Словно бы предупреждение: пока не похоронен последний солдат, война продолжается.

Что делать с могилами, за которыми никто не ухаживает? Стоит ли тревожить останки павших воинов? Наверное, на эти вопросы нет однозначного ответа. В некоторых регионах есть так называемые мемориалы памяти, куда перезахоранивают останки погибших воинов. Ясно одно: как бы ни складывались обстоятельства, мы должны чтить память и «помнить всех поименно». Об этом очень точно сказал поэт Роберт Рождественский:

Вспомним всех поименно,

горем вспомним своим…

Это нужно не мертвым,

это нужно живым…