Хозяйка для щетки

Опубликовано 27 февраля 2009 автором Валентина Дорн

Покупка
Елка больше не пахла. За новогодние праздники она высохла и как-то поблекла. Это была заметно даже под блестящей мишурой. Она была похожа на отчаянно молодящуюся бабушку в шляпе и на шпильках.
Утром в последний выходной день я пыталась составить в уме список всех домашних дел, которые едва ли мог «втиснуться» в двадцать четыре часа. Иногда я бываю неисправимой оптимисткой. Во-первых, надо убрать елку, вынести все пустые бутылки и банки, вымыть окно на кухне, погладить белье и так далее.
Дело номер один – покормить семью. Семья может жить с грязным окном на кухне и даже не замечать мутных разводов на стекле и крошек на полу, но вот без обеда, завтрака и ужина – извините, подвиньтесь. Под конец праздника салаты, заправленные майонезом, прошлогодний винегрет и всякие там «деликатесы» уже никого не прельщают.
— Мам, я супа хочу,- «взмолилась» еще вчера Катька.
Гипотетически она сама могла бы сварить суп, но все это время я должна быть рядом и говорить ей, где у нас лежит морковь и лук, сколько чистить картофелин и сыпать соли. И что сначала класть в кастрюлю: мясо или капусту.
У Катьки переходный возраст. Ее больше интересуют шмотки, косметика и мальчики. Она страдает от избытка нерастраченной любви, которая в ее душе клокочет как вулкан и заставляет впадать то в дикую радость, то в страшное горе. У ее брата Кирилла, который старше на два года, переходный возраст затянулся надолго. В последнее время он приходит домой, чтобы отъестся, поваляться на диване и «зализать» душевные раны. Хорошо еще, что приходит. Мои «детки» почти что выпорхнули из гнезда. Они всеми фибрами души хотят быть самостоятельными, но пока еще не возражают, чтобы я о них заботилась по привычке. Вот я и забочусь по мере сил и возможности.
Вздохнув, то ли в память о лучших временах, то ли «детках», я собираюсь на рынок. За мясом и капустой. Видимо, на пресловутый послепраздничный суп мне придется потратить половину своего последнего выходного.. Вообще-то в полквартале от нашего дома есть супермаркет, но я предпочитаю рынок: там дешевле, и как-то живенько все.
Рынок – это осознанная молчаливая договоренность между двумя страдающими от холода сторонами: покупателями и продавцами. Мы повязаны необходимостью: мы – что-то купить, а они – что-то продать, наваристыми борщами и домашними котлетками.
Ну ладно там продукты, а кому придет в голову покупать в такой холод подержанные игрушки, книги и всякую ерунду, разложенную прямо под ногами на тряпке? А металлические расчески для волос, которые всем своим видом говорят: только тронь – примерзнешь!
Крайним в «блошином» ряду притулился мужичок в серенькой кургузой куртешке, с синим носом и щеткой в руках..
— Хозяйка!- Неожиданно подал он немного осипший голос, не обещавший ничего хорошего.- Щетку купи! Недорого отдам. После жены осталась!
Я всего лишь замедлила шаг. Черт бы побрал эту ненужную стеснительность. Вот сейчас пройду мимо, а дома, «строгая» капусту, буду голову ломать: при чем тут обычная метелка и жена? Одинокие мужики полы не подметают что ли? И куда жена-то его делась?
Я остановилась и решительно повернула назад. Мужик встрепенулся, как кочет перед полетом.
— Потрогай, потрогай! Натуральное дерево. Из натурального конского волоса!
— Китайская, небось, – по привычке сбивала я цену.
Что за привычка: даже если вещь даром не нужна – все равно надо цену сбить. Ну и заодно поставить на место мужичонка этого. Вишь, возомнил о себе!
— Че щас натуральное-то? И где ты конский волос видел? – Продолжала я «наступать».
Мужичок «сдался», хотя и пытался возражать, что никакой это не Китай, а она еще у бабушки ейной была.
Я с недоверием взяла щетку в руки. Она оказалась тяжелей, чем я думала.
— Давай быстрей!- Подначивал мужичонок. – Руки-то замерзли небось. Перчатки у тебя точно искусственные. Дерьмо, а не перчатки!
От такой наглости брови у меня буквально поползли вверх. Я уже хотела бросить в него щетку, как он, видимо, предугадывая мои намерения, изрек:
— А, ладно… Забирай так. Что с тебя возьмешь?
Следующие несколько секунд я созерцала стремительно удаляющуюся спину. Мужичок как в воду канул, а я осталась со щеткой в левой руке (в правой-увесистая сумка) на обочине суматошной улицы.
Сначала я хотела выбросить ее возле поломанной лавки у подъезда. Потом провела рукой по гладкой древесине и передумала.
«Пускай стоит в прихожей как антиквариат, – решила я, — должно же быть в квартире хоть что-то ценное.

Ночной переполох
К концу дня щи были сварены, окно вымыто, квартира вычищена, а елку я решила оставить до старого нового года. Жалко вот так сразу выкидывать праздник в мусорку.
Кирилла дома не было, а Катька страдала в своей комнате: она снова с кем-то там поссорилась. Просто потому, что он не соответствовал придуманному образу ее возлюбленного.
Сон никак не шел в мою комнату. Наверное, его не отпускали от себя ни на шаг другие люди, уставшие от вина, безделья и любовных ласк. У меня же ничего этого не было. Поэтому сон не торопился, как не торопится он обычно к одиноким людям.
Было уже за полночь, когда я услышала странные звуки в прихожей.
– Наверное, это Кирилл пришел, – подумала я.
Но Кирилл обычно приходил не так: он как минимум открывал и закрывал за собой дверь. И тогда я подумала, что это мыши. Честно говоря, мне не хотелось столкнуться ни с мышами, ни с крысами, ни с тем, что не пускало мой сон. Я не люблю яркий свет посреди ночи: слепну от него и впадаю в ступор. С фонариком или свечой мне лучше: мы с ними на равных. Едва теплые и почти незаметные в темноте.
Щетка так же стояла в углу, но я кожей чувствовала, как от нее что-то исходит: едва заметная вибрация, движение. Стоило мне коснуться рукой теплой древесины, как она мягко поднялась в воздух и, совершив полукруг, остановилась в ожидании, опустив хвост- гриву.
Нет, я не испугалась и почти не удивилась: антиквариат, подаренный за просто так, видимо, не такое способен. Все-таки было у меня такое предчувствие, что щетка – не просто так и мужичонка в куртешке не так прост, как казался. Нормальный разве станет подсовывать незнакомой женщине с продуктами вещь от прабабушки?
Я вдруг представила сейчас себя со стороны: с фонариком в руках, в полутемной прохожей, в ночной рубашке и босиком. Как я стою, наклонив голову вперед, и разглядываю метлу.
— Как же на ней летать?- Подумала я. – Это же страшно неудобно: сидеть на палке. Интересно, а мои шестьдесят кг она выдержит?
Я навалилась на палку всем весом, но щетка держалась в воздухе намертво.
«Попробовать что ли?»- Шевельнулась в голове нелепая мысль, от которой стало веселее как-то.
Я решила улечься на щетку всем телом, но не тут-то было. Едва зацепившись, я обрушилась вниз, а рядом громыхнулась она. Стало слышно, как в комнате вскочила на ноги и зашлепала Катька.
— Мам, ты че? – Высунулась из-за двери взлохмаченная голова.
— Ничего…Прихожую хотела подмести…
— В час ночи?..
— А я не успела днем. Ты же мне не помогаешь…
-Катька засопела от угрызений совести и пожелала исчезнуть.
— Мам, ты это.. Ложись спать. Я завтра подмету.

Что с ней делать?
Не знаю, что бы я делала на свете без Любки. Она – моя вторая половинка и больше чем подруга.
— Мужики приходят и уходят, а мы остаемся, – любит говаривать Любка, сменившая, по крайней мере, трех законных и несчитанное количество гражданских мужей. В этом смысле мне до нее далеко. И каждый раз у нее, как у ящерицы, второй хвост отрастает, а может, и туловище. Когда мне слишком плохо, или слишком хорошо, я звоню Любке. Она – мой громоотвод и справочник житейских советов. Кому я еще могла рассказать о щетке? Конечно ей.
Подруга помолчала немного, а потом спросила:
— И какой он из себя был?
— Кто?
— Ну, мужичок твой?
— Почему мой? И при чем тут он?- Возмутилась я.
— Как это при чем? Можно подумать, что щетка сама тебе на голову свалилась?
— Ну… Не знаю. Я не запомнила. Можно сказать, что никакой. Ничего особенного: серенький такой, замерзший… Меня другое интересует: как ей пользоваться?
— Берешь в руки и пол подметаешь, – цинично предложила Любка.
-Да ну тебя!
— А инструкции к ней не прилагалось?
Я сделала попытку встать из-за стола: якобы я обиделась и ухожу домой. К своей щетке.
— Да ладно тебе, – примирительно сменила тон подруга.
Битый час мы «гоняли чаи» и раздумывали, что делать с антикварным чудом, «поселившимся» в моей квартире. Потом подругу осенило.
— На щетках кто летает? Ведьмы. Ты этого… Булгакова перечитай. «Мастера и Маргариту». А ты? Какая ты ведьма? Ты на себя посмотри. У тебя на лбу написано: разведенка с двумя обормотами, которые чуть ли на шее у тебя сидят.
За что я уважаю Любку, так это за прямоту. Поэтому стараюсь не обижаться по случаю. Все правильно. Я – не ведьма. Скорее какой-нибудь страдательный персонаж. Наподобие падчерицы, которую вечно грузят работой за ее доброту душевную. Только падчерицу в конце сказки ждет сказочный принц и богатство, а меня ничего не ждет. Моя сказка уже закончилась.
Любка проводила меня до остановки. Обещала заскочить на неделе и намекнула, что может прийти не одна. По-моему она спит и видит, что вот-вот устроит мое счастье с каким-нибудь вдовцом на выданье или военным. У Любки патологическая тяга к военным.
Оказалось, что дома меня никто не ждал, и даже наоборот. В квартире грохотала музыка, и слышался оживленный смех. Я представила, как войду в комнату, как все потупят взгляды, будто увидели на пороге эдакого монстра. Интересно, кого надо винить, что для некоторых детей родители – это монстры?
Я открыла сумочку, чтобы вытащить ключ, но потом закрыла ее. Повернулась и решительно вышла из подъезда на улицу, осознав, что торопилась домой по привычке. Это раньше мне нужно было накормить деток ужином, проверить у них уроки, приготовить на завтра одежду и так далее. Сколько лет я должна была справляться со всем этим одна. Переживала и беспокоилась, «выкраивала» с зарплаты на джинсы или кроссовки.
Над соседним домом желтым немигающим диском висела луна. Эдакая луна-лунища, которую, странное дело, по дороге я и не заметила. Под ее светом и крыши, и снег казались какими-то нереальными, нарисованными. Я постояла, закрыв глаза, и как будто почувствовала лучи на своем лице. Я сняла перчатки и выставила руки вперед, ладошками вверх.

Инструкция дл ведьмы
Любка позвонила ко мне на работу в среду.
— Приеду вечером, часов в десять. Одна, – сообщила она.
— А что так поздно?
— Так надо.
Подруга приехала с полной сумкой.
— Тут вот книга, крем, косметика, диск с музыкой, свечи. Ты должна превратиться в ведьму. Поняла? Ну, не навсегда… Хотя бы на ночь.
— Между прочим, мне завтра на работу.
— Ну, если тебе это не надо, я тогда поеду, – заметила Любка, потянувшись к своим кремам. И знаешь что: щетку заберу. Она мне нужнее.
— Ладно, – остановила ее я, – говори, что делать.
— Раздевайся!
— Это еще зачем?
— Ты хоть книгу читала? Сейчас мы намажем тебя кремом. Крем очень хороший. И стоит почти сказочно.
Раздеваться полностью я отказалась: осталась в нижнем белье. Мы заперли дверь комнаты и приступили к преображению меня в ведьму.
— Ты должна научиться по-особому смеяться, – учила меня Любка, накладывая слой крема, – ты только представь: летишь на метле, внизу людишки такие незначительные. Они тебя не видят, а ты над ними смеешься в душе. И ты можешь лететь куда угодно: в лес, на болото. Ты можешь забраться в любое окно, разбить фонарь, плюнуть на лысину какому-нибудь миллионеру. Ты представляешь.. – все больше и больше воодушевлялась Любка.
Она распустила мне волосы и накрасила губы ярко-красной помадой, потом ногти на руках и ногах. Потом критически меня оглядела.
— Нет, не то. Не хватает чертовщины в глазах. Тебе надо немного разозлиться.
— Я не могу.
— Вспомни про своего бывшего… Как он тебя обманывал, встречался с этой б… Что он тебе сказал напоследок? Помнишь? А много он вам с детьми помогал?
Любка добилась своего. Зеленые мстительные огоньки потихоньку зажигались в моих глазах.
— А вот эта жизнь, – продолжала она, – от зарплаты до зарплаты. И что вечно экономишь на себе, и не можешь себе шмотку новую купить, и до ночи иногда стоишь у плиты и тарелки моешь, – это жизнь?
Она добилась своего: волна негодованья, до сих пор теснившаяся в мой душе и прорывавшаяся иногда наружу тихими слезами, уже хотела превратиться в шквал. Я не знаю, что это было: протест против несправедливости, несбывшиеся надежды, обманутые мечты. В этот момент мне не важно было, кем быть: ведьмой, царицей, королевой бала, повелительницей змей, но только не домохозяйкой, заточенной в квартире. Душа рвалась наружу.
Я не знаю, сколько я летела: час или всю ночь. Ледяной ветер развевал волосы, но почему-то не обжигал. Как будто мое тело, приобретшее гибкость, было заковано в броню. Внизу почти ничего не видно. Я различала крыши домов, похожие на палубу большого корабля, запорошенного снегом. Я не знаю: это щетка управляла моим полетом или я – щеткой. В этот момент мы были единое целое.
Вдруг скорость немного замедлилась, и я приопустилась вниз. Прямо по курсу возвышался, как скала, высотный дом. В некоторых окнах горел цвет, и в оконном проеме «мелькали картинки»: появлялись и исчезали люди, бегали и шалили дети.. Щетка совсем замедлила ход — и тогда на балконе я увидела его в развевающемся плаще.
Покуривая сигару, он протянул мне руку с длинными пальцами и слегка наклонил голову. «Будто бы я спускаюсь с подножки трамвая», – мелькнуло у меня в голове.
Взявшись за руку, я неожиданно легко соскользнула с перил на балкон.
— А мы вас уже заждались! – Заметил он.
По торжественности в его голоса подумала, что за балконной дверью меня ждет нечто грандиозное, и в нерешительности замялась.
— В чем дело?
— Неудобно как-то… Я не совсем одета…
— Кто не одет?- усмехнулся незнакомец, – я, например, вижу вас в черном платье с кринолином и атласной лентой.
«Будь что будет», – решила я и шагнула за дверь.

Белый зал
Внутри было совершенно темно. Незнакомец вел меня за руку через какую-то комнату, в которой скрипели половицы или паркет. Потом мы зашли в другую, где горела только настольная лампа.. Под ней, низко склонившись над газетой, сидел тот самый мужичонка, который отдал мне щетку. Только теперь он выглядел по-другому: как будто его отмыли, побрили и аккуратно причесали. По комнате распространялся запах дорогого одеколона.
— Ну, наконец-то! – искренне обрадовался он, – а то мы уж думали, что начнем трапезу без вас!
Он с удовольствием потер ладошки и хлопнул один раз. Заиграл оркестр. Стена, как двери в супермаркете, раздвинулась, и стал виден белый зал, залитый яркий светом. В середине его, у журчащего фонтана стоял столик с приборами и сияющими хрустальными бокалами.
Когда хозяин поднялся, то оказалось, что он одет во фрак и белые ботинки, от которых я по-дурацки никак не могла оторвать недоумевающего взгляда.
Я не могла удержаться и бросила взгляд в зеркало, мимо которого торжественно вел меня кавалер. Действительно, на мне было черное платье с атласной лентой и кринолином. Почему я не помню, когда его одевала?»
— А знаете что?- Говорил кавалер, наливая в высокий стакан красное вино из бутылки причудливой формы, – Давайте не будем задавать себе и другим лишних вопросов сегодня. Я хочу выпить за нас с вами.
— А вы кто?
— Ну, вот опять, – досадливо поморщился он, как от зубной боли.
— Хорошо, хорошо. Больше не буду.
После первого же глотка вина тепло волной разлилось по телу, слегка закружилась голова, и музыка стала играть громче.
-Вы любите танцевать?
— Да… Но я ужасно давно не танцевала… Да и неудобно как-то одним…
Мой кавалер усмехнулся, опять хлопнул в ладоши – и тот час же в белом зале закружились пары в бальных одеяниях.
Мы поднялись и тоже начали танцевать, но, как мне показалось, не так красиво и легко, как они. В какой-то момент мы почти столкнулись с другой парой, но своим плечом я не почувствовала ничего. Другая пара оказалась миражом чистой воды.
После такой «разминки» нам подали шикарное блюдо на серебряных тарелочках. Скорее всего, какие-то морепродукты с кусочками овощей и листиками зелени. На десерт – засахаренные фрукты в «облаке» взбитых сливок.
Мой кавалер улыбался, говорил комплименты и, можно сказать, вполне к месту добавил пару приличных анекдотов. Однако к концу трапезы он посерьезнел.
— Мне нужно сказать вам кое-что очень важное!
— Говорите же!
— Вы должны выйти за меня замуж!
От неожиданности я выпустила из рук маленькую серебряную ложечку, которая звонко стукнулась о пол. Музыка, как на испорченной пластинке, зафальшивила. Белый зал с зеркалами и фонтаном стал покрываться пеленой.
Я подумала, что умираю, или просто теряю сознание.

Предназначение
Морской ветер приятно щекотал кожу, а к звуку прибоя добавлялись крики чаек. На горизонте маячили белые облака, похожие на забавных барашков. Пахло свежестью и солеными морскими водорослями. Поблизости никого не было.
Я лежала прямо на теплом песке, а он сидел в шезлонге: в плавках, широкополой шляпе и тех же самых белых ботинках.
Как будто очнувшись от сна, я блаженно потянулась и повернулась на спину.
— Я подумал, что вам здесь больше понравится, и наш разговор, возможно, сложится самым благоприятным образом… Ведь вы мне не откажете?
Мои мысли «цеплялись одна за другую. Ах да: белый зал, черное платье… Боже мой, он предложил мне выйти замуж… Совершенная нелепость.
Я слишком резко села и с нескрываемым вздохом посмотрела в его сторону.
— Послушайте: ну так ведь нельзя! Я же вас не знаю совершенно!
— Ну и что? А вы думаете, что люди всегда до конца знают тех людей, с которыми связывают свою жизнь?
— Пусть так. Но у меня же дети… Мне, между прочим, домой пора. Как отсюда улететь домой? Мне с утра на работу надо было. Который сейчас час?
— Не волнуйтесь. В вашем городе сейчас еще ночь… Ну а ваши дети уже выросли. Почему вы все время думаете о них и меньше всего о себе?
— Не знаю. Я так привыкла.
Ветер с моря подул сильнее. Я подумала, что в последний раз я ездила отдыхать лет десять назад: с сестрой. На нас двоих было трое «гавриков», которых надо было поить, кормить, «вытаскивать» из моря и обмывать пресной водой. К концу поездки Катька умудрилась заболеть — и мы уехали раньше срока.
— Так… Мне нужно домой!
Я слишком резко поднялась, и от этого сильно закружилась голова. Я с совершенно беспомощным видом поворачивала голову в поисках платья или сумки. Ничего не было..
— Пожалуйста! Еще одну минутку! Выслушайте меня! – Изменившимся тоном, в котором проскальзывали умаляющие нотки, попросил незнакомец.
Я машинально опустилась на полотенце.
-Вы должны это помнить, – продолжал он, — 9 мая 1989 года вы отдыхали вместе с друзьями на озере. Дима Белозерин все время подливал вам в стакан вина. Потом вы вместе с ним пошли к озеру. Вода была холодной, но он уговорил вас окунуться пару раз. Вы зацепились ногой за водоросли и никак не могли выбраться. Помните?
— Ну, – кивнула я головой, никак не понимая, какое значение имеют это не слишком приятное воспоминание, — и что из этого?
— А то! – Мой собеседник повысил голос и оживился, – через день вы заболели и не пришли на лекцию. После лекции вы должны были идти в библиотеку конспектировать редкую книгу по теологии. Книга эта была только в нашей семейной библиотеке, и об этом должен был вам сказать сотрудник из отдела редких книг. Подавшись вашему обаянию, он должен был дать номер моего телефона.
— Не припомню никакой книги по теологии.
— А вы и не можете ее помнить, потому что 11 мая вы весь день пролежали у себя дома с завязанным горлом, а я напрасно ждал звонка.
— Ну а почему вы его ждали-то?
— Мне трудно объяснить…
Незнакомец вскочил со своего места и стал расхаживать, ступая белыми ботинками, по гладким отполированным камням. Он был похож на тигра в клетке или на человека, который стоит перед мучительным выбором.
Он подошел ко мне и присел рядом на корточки, заглядывая в глаза.
— Предназначение, – глубокомысленно изрек он, — понимаете, есть такое понятие. Вы должны были мне позвонить и договориться о книге. Мы должны были встретиться. Когда вы отдавали книгу, я должен был коснуться вашей руки и почувствовать нечто подобное электрическому удару. Я должен был каждый вечер провожать вас до дома и стоять под высоким деревом, которое в сумерках становится безмолвным и мудрым… Но ничего не было! В этот же день к вам пришел с раскаяньем и цветами этот Дима. Через два дня вы первый раз с ним поцеловались…
— Откуда вы знаете?
— Какая разница? – Безнадежно махнул рукой незнакомец, – человек, который знает предназначение, видит прошлое как на ладони.
— Но я не понимаю, – зачем все это? Я могла бы встретить другого человека, а не Диму, попасть под трамвай, умереть от ангины, в конце концов! Вариантов тысячи! Зачем вы мне все это рассказываете?
— А затем, — незнакомец едва прикоснулся к моей руке, – что 10 сентября 1990 года у нас должен был родиться сын Борис. Он должен был принять участие в межпланетной экспедиции в 2028 году и вступить в контакт с жителями планеты. Теперь я не знаю, как они обойдутся без него.
Наверное, у меня было совершенно идиотское выражение лица. В моей голове никак не укладывалось: космос, экспедиция. Чушь какая-то!
— А каким он был? То есть должен был быть? – Спросила я.
Незнакомец усмехнулся и, прищурившись, посмотрел вдаль на море.
— У него были бы твои глаза и такие же светлые волосы. Он был бы немного выше меня и шире в плечах. Он унаследовал бы знания моего рода и твою чистоту.. Он бы всем нравился.
Я встала и пошла к морю. Чистому, теплому и безлюдному морю, которое ласково подкатывалось к моим ногам. Мне хотелось плакать о нерожденном сыне, который должен был нести свет и доброту.
— Я тебя огорчил? – Мягко спросил он, следуя чуть поодаль.
— Огорчил! Если это можно так назвать. Зачем ты мне все это рассказывал? Какой смысл, если все в жизни сложилось по-другому?
— Принцип возвратности, – загадочно, только уголками губ улыбнулся он, а в глазах застыло напряжение, — вот номер моего телефона. Пожалуйста, позвоните. Я вас заклинаю: просто наберите номер. Сами, своей ручкой.
Это были последние слова, которые я от него услышала. «Картинка» начала «стираться». После какого-то бешеного «водоворота» я очутилась в своей квартире на полу. За столом, подперев голову рукой, спала Любка. В окно уже начал «вползать» бледный рассвет.

При чем здесь енот?
Через пару часов мы пили кофе на нашей кухне. Любка рассказывала свой сон.
— Такой пушистый, хорошенький, глазки блестят. Я протянула руку, чтобы погладить, а он меня – хвать за палец! Я за этим зверьком и хозяйкой его, а они – от меня. В какую-то комнату. Народу тьма тьмущая, не пробиться. Я ору: «Вот сейчас я в больницу пойду, и они напишут там, что у меня повреждения на пальце от вашего енота! И тогда вам мало не покажется!» А она мне: «Укусы енотов полезны!» А я ей: «Вот пусть он вас и кусает!»
Я улыбнулась: даже во сне Любка отстаивала свою неприкосновенность. Только причем здесь енот?
Весь день прошел как в каком-то тумане. Время от времени в голове «всплывали» слова: «предопределенность», «принцип возвратности». Я вообще не имею привычки запоминать номера телефонов, но этот прочно «засел» в памяти. Даже спросонья, глубокой ночью я легко бы его набрала. Вот только не собиралась этого делать.
Вечером пришел Кирилл: какой-то «как в воду опущенный».
— Мам, я с работы ушел…
Я ни сколько не удивилась, потому что он всегда уходил: из дома, из института, с очередной работы, где он никак не «приживался».
Он всегда немного сутулился, хотя и не отличался высоким ростом. Он был очень похож на отца: те же черты лица и даже некоторые манеры, а вот характер не отцовский. Мне всегда казалось, что Кирилл какой-то беззащитный. Я вечно старалась его опекать: делать с ним уроки, провожать в школу, и ужасно переживала, когда он на втором курсе бросил институт. Иногда он приходил домой пьяный, и как только я начинала возмущаться и выговаривать, он отворачивался и презрительно хлопал дверью. Он огораживался от меня.
— Хочу – пью, не хочу – не пью, – сказал он однажды.
— Но ведь это не правда! – Возразила я. – Ты пьешь, потому что пьют они!
Похоже, он «зашел в тупик», едва начав взрослую жизнь. Ну а мои советы и наставления были ему не нужны.
— Может, в институт восстановишься? – Предложила я.
— Опять институт! У тебя есть другая тема для разговора?
— Есть. Ты есть хочешь?
Кирилл поел и ушел. Глядя из окна на его чуть сутулую удаляющуюся спину, нестриженные волосы (опять ходит без шапки), припаркованные внизу машины и соседскую кошку на тротуаре, я подумала, что ночью ничего такого не было. Наверное, мне все это просто приснилось, как Любке про енота. Тем более что и щетки больше не было.
Был только единственный способ выяснить истину: позвонить. Я набрала несколько цифр, но потом все сбросила. Страшная догадка мелькнула у меня в голове: а вдруг я позвоню и окажусь в прошлом. В том самом дне, когда я должна была спросить у незнакомца книгу по теологии. Вдруг я уже не смогу вернуться в настоящее? Страшно представить, что и Кирилла, и Катьки не будет. Они «сотрутся», исчезнут в небытии. Как же я раньше не догадалась, какую уловку он для меня приготовил? Он сказал: «просто набери номер». Он ничего не сказал про мою настоящую жизнь, про то, что будет с ней. А я почему-то не спросила. Почему я не спросила?

Едва узнаваемый
Через два дня я не выдержала, и все рассказала Любке. Несколько минут она сидела молча, в глубокой задумчивости, потом сказала:
— А я бы все-таки позвонила…
— Да ты что? А вдруг я исчезну в прошлое?
— А вдруг нет? А давай я позвоню!
— Да ты что?
— Я просто спрошу и все. Скажу, что я твоя близкая подруга и что ты не решаешься на звонок, потому что боишься кануть в прошлое и оставить детей круглыми сиротками.
— Каких детей? Ты что не поняла: их не будет!
— Как это их не будет, если они уже есть? Может еще скажешь, что меня не будет.
— Ты-то тут при чем? Я тебя не рожала.
— Ну, хватит! Давай телефон. Говори номер!
Послышался один или два длинных гудка, а потом «аппарат» сообщил, что «абонент временно не доступен».
— Наверное, разрядился – решила Любка и, помолчав, добавила:
— Э-эх… Надо было мне на этой самой щетке слетать…
Прошло несколько месяцев. В моей жизни не происходило ничего осбенного. Ну, если не считать весну. Весна в этом году нагрянула как-то неожиданно и очень уж «настойчиво»: в апреле вместо пальто я уже надела костюм. Совсем недавно еще лежал снег, а тут уже трава появилась, маленькие листочки на деревьях. Птицы щебетали как сумасшедшие.
В тот день я решила пройтись пешком по парку: всего лишь две остановки.
По аллеям бегал малыши, молодые степенные мамаши прогуливались с колясками, на скамейках сидели парочки. Одним словом, царил тот праздник жизни, к которому я словно бы и не имела отношения. В самой тенистой аллее, где деревья склоняли свои ветви особенно низко, я заметила знакомый силуэт. Боже мой! Это был он: опять в белых ботинках и черном плаще. Я хотела было повернуть назад, но было поздно: он смотрел прямо на меня.
«Да нет, я ошиблась, — мелькнула мысль. Этот был уже состарившимся: со впавшими глазами и глубокими бороздками морщин на лице. Рядом со скамейкой стояла тросточка, на которую он тяжело оперся, поднявшись передо мной.
— А я вас ждал!
Да нет, голос был тот же самый. Значит, все-таки он.
— Не ожидали меня увидеть таким?
Видимо, он «поймал» мой изумленный взгляд.
— Давайте-ка присядем!
Я могла бы пройти мимо, но я присела на скамейку: наверное, из уважения к старости. Меня с детства приучили уважать и помогать бабушкам и дедушкам. Я все-таки сделала движение в сторону, когда он, как мне показалось, придвинулся слишком близко.
— Женщины всегда придают слишком большое значение внешности, – продолжил он свой монолог. Я же за все время не проронила ни слова.
— Что с вами случилось?
Это были мои первые слова.
— Ничего особенного. Врачи лучшей московской клиники предрекли мне смерть в лучшем случае через год, в худшем – на следующей неделе или в следующем месяце. Говорят, что моя болезнь неизлечима.
Он произнес эти страшные слова как бы беспристрастным тоном и внимательно смотрел, как изменилось мое лицо.
— Вы меня жалеете?
— Я не могу понять… Я шумно вздохнула.
— Что?
— Вы ведь все можете. Вы переноситесь во времени, пространстве, притягиваете к себе женщин… Вы знаете всякие тайны, но почему вы не сделаете себя здоровым?
Он только усмехнулся и качнул ногой.
— Я не сказал вам в прошлый раз: по одному из самых печальных вариантов моей судьбы мне суждено умереть в одиночестве от мучительной болезни. У меня нет ни жены, ни детей: никого, кому я был бы нужен. Зачем мне оставаться на этом свете?
— А если я бы позвонила?
— Все могло бы сложиться по-другому.
— А что было бы с моей прошлой жизнью? С моими детьми?
— Сказать вам честно? Перед лицом смерти нельзя лгать… Я не знаю…
— Но они не могут исчезнуть, если они уже есть?
— Изменения во временных пластах никто не может предсказать точно.
— Чего же Вы от меня хотите? Зачем вы здесь?
Я сказала это слишком громко. С соседних лавочек на нас поглядывали люди.
— Вам трудно это понять… В общем, трудно уйти из этой жизни, не повидав самого близкого человека.
— Но мы видимся в третий раз.
— Неважно. День за днем, час за часом я переживал всю ту жизнь, которая могла бы сложиться у нас с вами. Мысленно. Я знаю каждую вашу черточку и родинку на теле, привычки, жесты, запах волос, как вы обычно смеетесь, наклонив набок голову, какие конфеты вы любите, какими духами пользуетесь. Матрица, основа неизменна. Вы так смеялись бы, даже если бы были царицей Клеопатрой и жили бы миллионы веков тому вперед.
Это было странно и непривычно, но мне вдруг показалось, когда он говорил эти слова, мне его голос показался знакомым, давно знакомым. Я не знала, что мне делать с этим ощущением, мне хотелось расплакаться и взять его руку. Расплакаться не от боли или отчаянья, а от нового неизведанного доселе светлого чувства. От любви и нежности, которой у меня не было.
Наверняка, он это заметил. Он посмотрел в лицо и отвернулся. Наверное, чтобы я не видела его слезинки.
В это время в сумке громко и требовательно зазвонил телефон. Дочка меня «потеряла».
— Ничего не произошло. Я приеду через полчаса, – объясняла я в трубку. Положив телефон обратно, я обнаружила рядом с собой пустое место. Его не было. На скамейке лежала записка:
«6 июля 2007 года ты не должна садиться в автомобиль марки «Нива». Пожалуйста. Ни в коем случае. Это очень важно».
На следующий день утром Катька «оккупировала» ванную, и я, наскоро умывшись в кухне из-под крана, пила кофе под утренние новости. Ужасно вредная привычка: с утра слушать о пожарах, наводнениях и катаклизмах, которые происходят в мире, но все же лучше чем сидеть в тишине. Я поставила чашку на стол и, не успев выпустить ее из руки, замерла: передавали сообщение о скоропостижной смерти известного академика Павла Андреевича Киселева. С экрана, с фотографии в траурной рамке на меня смотрело его лицо. В костюме и галстуке, улыбающийся и аккуратно причесанный, это был он. У меня даже сомнений не было! Мы встречались три раза, а я даже не спросила, как его зовут, где он работает! Какая же я дура! Скоропостижно скончался… Может, это ошибка. Вчера он сидел на скамейке в парке. Может, позвонить на телевидение…
Конечно, это было бы глупо. Я машинально взяла чашку, вылила остатки и открыла кран. Чашка выскользнула у меня из рук — и я зарыдала. Смывала слезы ладошкой, и опять не могла удержаться. Почему сказали «скоропостижно»? Наверное, они не знали причину его смерти. Причину знала только я: он умер, потому что 11 мая 1989 года я пролежала дома с завязанным горлом. Я не позвонила ему.
— Мам. Ты уже позавтракала? – Спросила Катька.
— Нет, то есть да…
Я постаралась побыстрее, не показывая лица, «выскользнуть» из кухни, чтобы «рухнуть» на постель и все обдумать. Собственно говоря, теперь и обдумывать было нечего. Не было выбора: звонить или не звонить? Возвращать прошлое или нет? Можно было теперь спокойно идти на работу, убирать квартиру, воспитывать Катьку.
Но я чувствовала себя так, как будто меня лишили сейчас чего-то важного. Вынесли жестокий приговор, который не подлежит обжалованию. Или я сама себе вынесла приговор?

Чем мы становимся старше, тем быстрее летят года. Наступил 2007 год.
Я не забыла о «предостережении». Летом Катерина со своим мужем Сергеем собрались ехать к морю, а трехгодовалового Егорку оставить мне на попечение. В последнее время его все чаще и чаще мне «доверяли». У нас с внуком сложилась своеобразная манера общения. Я не ругала его ни за сломанные машинки, ни за разорванные журналы и испачканные шорты и не заставляла учить буквы. Его родителям хотелось, чтобы он был «вундеркиндом», а для меня он был просто любимый внук. Иногда шумный и непослушный, но, в общем-то, вполне милый и забавный. Слава богу, что мне не надо было заводить крошечную собачку, а гулять с внуком в парке. Мне снова было о ком заботиться. А уж как он был благодарен за все это: с криком «баба!» он несся ко мне навстречу. Неважно, что потом он спрашивал: «Ты принесла «тетку»? «Тетку» — это означало «конфетку», и я протсо не имела морального права лишить его счастья получить из бабушкиных рук какую-нибудь карамельку.
-Ты его балуешь! – Возмущалась дочь.
— Ну и хорошо. А кто же его еще побалует? – Отвечала я.
В первых числах июля Сергей и Катя отбыли на отдых. Мы с Егоркой отметили их отъезд большой прогулкой с посиделками в летнем кафе.
— Баба, а мы с тобой поедем на море? – Спрашивал внук.
— Конечно, поедем!
— А ты уже ездила?
— Да.
Я ведь действительно была на море тогда, вместе с умершим академиком. Я ходила по теплым камням и смотрела вдаль, где море встречается с небом.
Мы с внуком немного походили по парку, а потом пошли домой смотреть его любимую передачу — «Спокойной ночи, малыши».
Ночью я проснулась от смутного чувства тревоги. Включила ночник, прошлепала босыми ногами к его кроватке. Егор лежал раскрасневшийся и тяжело дышал. Похоже, что у него была высокая температура. Я растирала его водкой и поила чаем с малиновым вареньем, но жар почти не спадал.
Утром я вызвала детского врача на дом. Заверив, что ничего страшного нет, врач выписал длинный рецепт.
«Если «ничего страшного, то зачем же столько лекарств», – подумала я и стала собираться в аптеку. «Полчасика» посидеть с Егором попросила соседку Анну Петровну.
Если пешком, то до аптеки минут двадцать. Обычно я никогда не пользовалась услугами таксистов, но в этот раз решила, что мне это просто необходимо. Несколько машин промчались мимо, не останавливаясь. Третья или четвертая по счету притормозила.
На углу проспекта мы оказались в плотной «пробке». Я мысленно проклинала себя за то, что не пошла пешком. Водитель вздохнул и сделал радио погромче: передавали гороскоп.
Сегодня, шестого июля, – начал загадочным голосом диктор, и в моей голове как будто проблеск какой-то случился: шестое июля. Как я могла забыть?
— А у вас какая марка машины?- Совсем некстати спросила я.
Он посмотрел как-то странно:
— Ну, «Нива».
Я продолжала сидеть неподвижно, как парализованная, как кролик перед удавом. В этот момент я знала, что произойдет через пять минут: когда мы выедем на перекресток, с левой стороны к нам на бешеной скорости будет приближаться «иномарка». Удар будет такой силы, что «Нива» отлетит на несколько десятков метров, прямо под колеса «КамАЗа». Я не успею почувствовать боли: только сильный «разряд». А потом погаснет яркий свет, и стихнут звуки, и тут я увижу его лицо. Не такое, как на фотографии: молодое и светлое.
Сжавшись все телом, я продолжала сидеть на месте, а потом возникла мысль про больного Егорку. Как я могу вот так уйти без него?
— Остановите пожалуйстста?- Закричала я.
— Где? Где остановить?
— Сейчас! Пожалуйста! Сейчас!
— Вы что: ненормальная?
С легкостью птички я «выпорхнула» из салона «Нивы».
Расплачиваясь с угрюмым водителем, я все же сказала ему: поезжайте прочь от того перекрестка.
— Точно ненормальная!
Я возвращалась из аптеки пешком, я увидела страшную картину: на обочине лежала искореженная груда метала, а рядом стоял «КамАЗ».
Внук выздоровел так же неожиданно, как и заболел. Через несколько дней мы проходили мимо места аварии. И хотя ничего уже не напоминало о происшествии, он остановился вдруг на этом самом месте и выпустил мою руку. Он стоял, какой-то не по — детски сосредоточенный и отрешенный.
— Что с тобой, малыш? – Я наклонилась к его лицу.
Егорка потянулся ручонками, обхватив мою шею.
— Ты никуда не уйдешь? – Спросил он.
— Конечно не уйду. А почему ты спрашиваешь?
— Я боялся тогда, что ты не придешь.
Мимо «пролетали» машины и «маршрутки», обгоняя друг друга, спешили люди, а мы стояли, обнявшись, посреди этой шумной суеты: две маленькие фигурки.
С этого дня я стала замечать в мальчике то, что казалось невероятным. Больше того: он не был похож ни на отца, ни на мать, ни на меня тем более. Я старалась отогнать от себя эту мысль, но она возвращалась опять: во всем его облике я узнавала знакомые черты незнакомца, мага, академика. Могу поклясться: если есть на свете переселение душ, то это он. Он все-таки вернулся. Наверное, он совершил невозможное: преодолел пространство и время. Он промчался звездой над нашими головами и канул в бездну, чтобы вернуться новой человеческой жизнью. Я не верю, что душа умирает, и не верю, что за той самой гранью нет ничего. Я знаю одно: мы умираем и возвращаемся.
Валентина Дорн

Приемный сын

Опубликовано 27 февраля 2009 автором Валентина Дорн

Ответить

Чужих детей не бывает, если они свои

В детском приюте «Исток» мне дали адрес семейно-воспитательной группы, где на попечении двое ребят. Одной из трех, существующих в нашем районе. К сожалению, из приюта в семьи забирают не часто.

Так совпало, что накануне перед поездкой в Третий Решающий я посмотрела по первому каналу передачу о вывозе русских ребятишек за границу. В студии мать пятерых детей заявила, что готова отдать их в какую-нибудь иностранную семью.

— Я не имею возможности их одеть, накормить, выучить, – сокрушалась на всю страну уже не молодая женщина, обвиняя в ее бедах государство.

Эти, по сути чудовищные слова я снова вспомнила после встречи с Галиной Ивановной Турук. Здесь диаметрально противоположная позиция: она взяла детей, которые оказались не нужны другим. И в том числе, собственным родителям. Хотя живет в том же самом государстве, что и женщина из студии.

Отправляясь в поездку, я не была уверена, что Галина Ивановна обстоятельно все расскажет о своем важном решении. Все-таки дело семейное. Некоторые так вообще предпочитают скрывать, что дочь или сын приемные. Мои опасения оказались напрасными. Было и еще одно обстоятельство, почему скрывать не имеет смысла: Галина Ивановна взяла детей, когда им было семь и тринадцать лет. У ее воспитанников было «прошлое» с привычками, словечками, памятью о родителях, которая никогда не померкнет в детском сознании. В этом, пожалуй, и заключалась главная сложность. Потому подростков берут из приюта редко.

Конечно, мой нежданный визит «оторвал» хозяйку от работы. Сейчас, когда начали давать урожай огурцы и помидоры, каждый день на участке работы хоть отбавляй. Летний день — год кормит. Это в прямом и буквальном смысле. Зимой ведь работы в поселке нет. У Турук большое хозяйство: они еще держат двух коров и прочую живность. Молоко в последнее время не возят на рынок, немного распродают по соседям, а остальное себе. Все потому, что нет времени сидеть на рынке. С овощами проще: их можно сдать оптом.

Быстренько скинув с себя костюм от комаров, Галина Ивановна провела меня в дом. Довольно просторный, но, по ее словам, требующий ремонта. Здесь они поселились семь лет назад, переехав из Алексеевского района. Из-за двери высунулось немного заспанное лицо девчушки, которая оказалась взрослее, чем я думала. Пока мы разговаривали, она чем-то гремела на кухне. Как бы в подтверждение слов, что Маша – главная помощница, и она даже корову доить научилась.

В одной из комнат в траурной рамке висит портрет молодой девушки.

— Это моя дочь…

Когда Галина Ивановна коротко рассказывала об их семейной трагедии, в уголках ее глаз блестели слезы. Она призналась, что ни за что бы не пережила это, если бы не дети и не работа. Чужие дети наполнили ее жизнь смыслом.

Двойная польза

Вообще-то она хотела взять девочку. Но когда приехала в «Исток», посоветовали Васю. Сказали, что смышленый мальчик: все ловит на лету. Галина Ивановна посмотрела на светленького Васю – и сердце дрогнуло. Два раза брала его на выходные в гости. Потом начала собирать документы, справки, подписи на семейно-воспитательную группу.

Когда должна была забирать мальчика, ей показали Машу:

— Вы же хотели девочку? Вот у нас Маша появилась…

На втором этаже, с шоколадкой в руках, плакал Вася. И тогда Галина Ивановна и ее гражданский муж решили: -Забираем обеих!

Маша была круглой сиротой, а Васю в приют забрали от пьющих родителей. Вернее, от бабушки, которая в последнее время не могла с ним совладать. Чуть позже Галина Ивановна столкнулась с теми же проблемами. Чего она никак не могла понять, так это неистребимое уничтожение: все ему нужно было разобрать, поломать. Не мог спокойно пройти мимо перевернутого вверх дном ведра: обязательно стукнет. С престарелой бабушкой и Машей Васю нельзя было оставлять. Поэтому в какие-то поездки и на рынок его всегда с собой брали.

— Мы торгуем, а он рядом сидит с книжкой. Я ему наказывала: сегодня тебе надо это стихотворение выучить.

Начальную школу непоседливый Вася закончил на «отлично». Нельзя сбрасывать со счетов его сообразительность, но Галина Ивановна каждый день садилась с ним за уроки. Можно сказать, еще раз прошла курс обучения. И еще не уставала спрашивать: «ты зубы почистил? Ты умылся? Выполнил то-то?»

— Он у нас забывчивый ужасно. Может книжку в школе оставить, без шапки домой прийти. Потом Маша приносит, – рассказывает Галина Ивановна.

В местной школе оба ребенка на хорошем счету. Учителя говорят, что Вася способный, но непоседливый, а Маша серьезная, рассудительная, целеустремленная. Участвует во всех школьных мероприятиях. В олимпиаде по физкультуре заняла первое место в районе. Галина Ивановна – частый гость в школе. Не все родители так пекутся о родных детях, как она.

«Прикипело» сердце

Васю Сазоненко я увидела в приюте после того, как его вернули из семьи обратно. Сидел вместе со всеми притихший и немного настороженный: ни за что не скажешь, что хулиган какой-нибудь. Он был не единственный «отказник». С той лишь разницей, что Васю собирались забрать опять. Помню, как у меня мелькнуло недоумение: как же можно забрать, а потом вернуть? Будто бы вещь какую-то? Это после того, как один из мальчишек-«отказников» заплакал. Детские сиротские слезы способны любое сердце «растопить». Тогда я еше не знала всех обстоятельств дела.

Галина Ивановна отвезла Васю в приют в декабре. Вернулась домой, где при смерти лежала мать. Собственно говоря, именно это послужило толчком. Мать умерла через две недели. И кода боль утраты немного улеглась, она пожалела: не надо было так… Без шумного непоседливого Васи дом как будто опустел. Никто не задает вопросы, не «стоит над душой». Конечно, без него спокойнее, но что оно стоит, это спокойствие?

Сначала она ездила навещать, возила продукты.

— Почему ты худой-то такой стал? Ты что, тут не ешь? – Спрашивала с жалостью.

— Я даже котлеты тут не ем. Они – не такие, как у тебя, — отзывался Вася слабым голосом.

Знал, на что «надавить». Оставаться в приюте ему совсем не хотелось. Сначала обижался, конечно, а потом начал хитрить воткрытую.

Один раз Маша развернула газету, а том фотография Васи вместе с другими под надписью «хотят жить в семье». Прибежала к Галине Ивановне, запыхавшись:

— Смотрите! Смотрите! Там наш Васька!

После этого они решили забрать побыстрее, пока кто-нибудь не опередил. Только в этот раз Галине Ивановне сказали в приюте, что нужно уже документы на опекунство оформлять. Опять проходить медицинскую комиссию, справки собирать. А тут как раз огородный сезон начался… Она очень хорошо понимает, что в этот раз обратного хода не будет.

Сейчас Вася в летнем лагере отдыхает. Галине Ивановне предстоит еще подготовить его к учебному году, купить учебники, тетради.

На каждого из детей, в обшей сложности, она получает от государства чуть больше двух тысяч. Если бы не свое хозяйство, одеть и накормить на эти средства было бы проблематично. В одно время и эти деньги задерживали. Зато когда выплатили, решили купить Маше компьютер. Васе тоже иногда разрешали поиграть, но под присмотром.

Друзья и знакомые с самого начала отнеслись к затее Галины Ивановны настороженно:

— Зачем тебе это нужно? Тут со своими еле справляешься!

На такие «советы» она старалась не обращать внимания. Ей нужны были эти дети, чтобы было о ком заботится. И к тому же все чаще приходили в голову мысли: «жизнь прошла, а что я сделала за свои пятьдесят лет? Даже не смогла уберечь дочь…»

Сейчас она мечтает только об одном: чтобы все усилия не пропали даром, чтобы не зря. Пусть судьба этих детей сложится счастливо. Пусть их самые тяжелые и трудные дни останутся позади.

На скудную помощь государства Галина Ивановна не жалуется. Говорит, знала, на что шла. Только жалеет, что так получилась с Васей. Вот если бы ему в свое время помощь психологическую оказать, может, все было бы по-другому. Приходится все самой: через боль сердца и привязанность, щемящую жалость и тоску.

Валентина Дорн

Розыгрыш от авторадио

Опубликовано 27 февраля 2009 автором Валентина Дорн

Ответить

Вежливый и беспристрастный молодой голос сообщил, что это отдел розыгрыша призов и что завтра в десять ноль-ноль нужно с моего телефона позвонить еще раз, чтобы узнать, как я смогу получить свой приз.

За пять минут до этого странного разговора я с некоторым удивлением и недоверием несколько раз прочитала СМС – сообщение от «Авторадио»:

«Поздравляем! Вы стали обладателем одного из трех автомобилей «Ауди».

Далее шел номер сотового телефона с просьбой позвонить.

Честно говоря, во внезапные призы, свалившиеся с неба, я не верю. Тем более что не являюсь слушателем «Авторадио» и никогда не посылала туда своих данных вместе с номером телефона.

Узнать о том, действительно ли «Авторадио» проводило розыгрыш, в общем-то, в наш век высоких технологий не представляет особого труда. Теперь у каждого уважающего себя радио – свой сайт в Интернете. Одна только «загвоздка» — информация не всегда оперативно обновляется.

На сайте «Авторадио» не было ни слове о баснословных выигрышах, но зато были номера редакционных телефонов.

— Да вы что? – Искренне удивились тамошние сотрудники, — Мы призы разыгрываем только в эфире!

В общем-то это и так понятно было: любая компания или редакция просто так призы не раздает. Должна быть явная реклама, популяризация и обязательный расчет на свою аудиторию слушателей, читателей. Например, никому не придет в голову, что призы от «Поля чудес» разыгрывают подпольно, вне эфира. Что мой телефонный номер попал в «лапы» к каким-то аферистам, не оставляло сомнений, но я все же решила узнать, что же им было нужно-то? Перечислить энную сумму денег на какой-то счет? Внести залог или что-нибудь еще?

В десять часов утра молодой человек разыграл целый «спектакль» по телефону. Сначала я будто бы не могла дозвониться. Потом заиграла музыка, и знакомый голос сообщил, что это отдел розыгрыша призов (на самом деле такого отдела на радио не существует). Меня попросили назвать последние четыре цифры номера своего телефона, чтобы уточнить насчет выигрыша.

— Я посмотрел в базе данных – вы действительно являетесь обладателем выигрыша – автомобиля «Ауди», – хорошо поставленных голосом, без запинок, рассказывал мнимый сотрудник из отдела розыгрыша призов, — как вам удобнее получить свой автомобиль? Вы поедете в Москву, где 25 октября будет проходить церемония вручения, или вам удобнее получить его по месту жительства?

Мне вдруг стало неинтересно, каким же образом я по сценарию должна отдать мошенникам энную сумму денег, и этот долгий телефонный спектакль порядком наскучил. Актеры явно фальшивили. Поэтому я завила: «оставьте его лучше себе!» и отключила телефон.

В чем они абсолютно не лукавили, так это слово розыгрыш. Но только не отдел розыгрыша призов, а отдел розыгрыша доверчивых абонентов.

Как потом выяснилось, в Интернете есть немало сообщений о подобном розыгрыше от якобы «Авторадио». Кому-то предлагалось купить телефонные карточки на кругленькую сумму. Одной девушке посулили «Рено», который предоставил реально существующий солидный автосалон. Каково же было удивление работников салона, когда эта дотошная девушка позвонила и спросила, действительно ли они разыграли автомобиль? Подробно описывался случай, как мошенники позвонили одному журналисту, который в это время как раз находился в кабинете редактора настоящего «Авторадио»!

Очевидно, они обладают только номером телефона, но не сведениями о его владельце. Иначе бы, наверняка, уж точно журналистов не беспокоили: они обязательно напишут и расскажут. Такая вот натура «зловредная». Да еще с сопровождением типа: «Граждане! Будьте осторожны! Не отдавайте свои денежки мошенникам с мнимого «Авторадио»! Розыгрыш – это розыгрыш!

Еще интересно, а попадали ли они когда-нибудь на сотрудников милиции из отдела по борьбе с экономическими преступлениями? Ребята явно рискуют, оставляя «клиентам» номер сотового телефона.

По большому счету подобные звонки и сообщения, которыми хотят нас «осчастливить», могут быть и с другого радио и не с радио вовсе. Раз подобное существует – значит, находятся люди доверчивые. Как правило, они не помещают свои сообщения в Интернете и не любят потом вспоминать, как дело было. Именно они – желанная «добыча» мошенников всех мастей: начиная от тех, которые действуют по телефону, и, заканчивая финансовыми компаниями, которые, пообещав баснословные проценты вкладчикам, исчезают. Интересы доверчивых никто и ничто не защищает, кроме здравого смысла.

Меня же после слов: «вы стали счастливым обладателем» или «сегодня вам наша компания предоставляет уникальную возможность» передергивает. Вспоминается про одноразовые китайские товары, которые под видом очень нужных и ценных, разносят представители фирмы, только вам и только сегодня предлагая сумасшедшие скидки. Про навязчивую рекламу по телевизору и обманутых вкладчиков. СМС – сообщение о выигрыше тоже было из ряда «дешевой» завлекаловки. Продолжать «спектакль» в этот раз побудило чисто профессиональное любопытство и возможность рассказать своим читателям про то, как это бывает.

Все-таки «золотых рыбок» и «золотых гор» в нашей суетливой, до обидного скоротечной жизни, увы, не бывает. Чаще всего вновь и вновь подтверждается правило о бесплатном сыре только в мышеловке. Прозаично и грубо, но зато правда. Другие истории, где героиня, к примеру, возвращается домой на выигранном автомобиле «Ауди», а по пути еще и встречает избранника своего сердца, который защищает ее от злодеев, нам по телевизору показывают. Но это уже совеем другая история. Не такая безобидная, между прочим, как может показаться. Мы просто теряем иногда чувство реальности.

Стоит ли жалеть, что вы не выиграли «Ауди»? Наверное, нет. Во-первых, в «маршрутке» как-то живее все, интереснее: кто-то повздорил с кем-то, у кого-то телефон зазвонил. Во-вторых, для машины гараж нужен, водительские права получать пришлось бы. А не дай бог, за отсутствием времени на учебу, я бы поступила, как многие другие: купила права и села за руль. Так и до аварии недолго. Так что пусть воображаемый «Ауди» от греха подальше так и стоит себе в Москве до той поры, пока не развалится преступный «бизнес». А пока розыгрыш продолжается. Кто следующий?

Валентина Дорн

Про «маршрутки»

Опубликовано 27 февраля 2009 автором Валентина Дорн

За что мы платим?
К «маршрутке» надо привыкнуть. К тому, что в салоне не всегда обнаруживается свободное место. Что водитель не намерен ждать, пока вы в согнутом состоянии, минуя чужие коленки, забьетесь в свободный дальний угол: он резко «трогает» машину с места. Что не всегда ноги и туловища пассажиров помещаются в предусмотренное для них пространство. Сиденья-то рассчитаны на худощавых пассажиров, на которых уж точно нет шуб и дубленок. И, разумеется, без огромных пакетов и сумок, которые нельзя поставить на пол. Почему-то даже когда на улице лежит снег, на полу в маршрутке грязно и мокро.
Наши люди с пустыми руками ездить не любят. И к тому же «большому» человеку и еды много надо. Как-то раз напротив меня оказалась женщина средних лет, внушительного телосложения, на коленях которой едва помещался огромный пакт, набитый сосисками. А сверху них лежал пакет поменьше. Время от времени женщина трогала его рукой и с удовлетворением констатировала:
— О, тепленькая еще курочка!
Сразу было видно, что на душе у нее радостно и светло от предвкушения сытного обеда или ужина.
Надо привыкнуть к тому, что вы можете оказаться эдаким «передаточным пунктом», и через вас будут передавать все деньги на проезд, со сдачей и без. Надо сказать, что некоторые пассажиры, будучи прирожденными кондукторами, так хорошо вживаются в свою роль, что уже начинают регулировать процесс, перераспределять сдачу и спрашивать: «за сколько?» Никто, наверное, не удивится, если он спросит втиснувшегося в тесный коллектив нового пассажира:
— А у вас что на проезд?
Поскольку отдавать деньги водителю, будучи к нему спиной, не слишком удобно, монетки предательски выскальзывают из рук, и норовят закатиться куда-нибудь под сиденье. Если не хотите всю дорогу ловить осуждающие взгляды, придется искать пропажу и возвращать законному владельцу.
Оказавшись на переднем сиденье, лицом к салону, ни лишне быть готовым к тому, что половина скучающих пассажиров, по крайней мере полдороги, будет вас рассматривать: а что еще делать в пути?
Нужно привыкнуть к чужим разговорам по мобильному телефону, просто разговорам (когда в «маршрутку» садится парочка или просто знакомые) и громкой музыке. К тому, что двери не всегда легко и просто закрываются и открываются, а водитель не всегда любезен и обладает хорошим слухом.
Просьба «остановить на остановке» может смениться «криком души»: «остановите!», а потом и вовсе перейти на нецензурную брань.
Водители «маршруток» — это особая категория. Они вечно спешат, стараются всех обогнать и иногда жалеют, что маршрутка не резиновая. Некоторые не слишком-то высокого мнения о себе. Ну а как еще расценивать «объявления» в салоне по поводу глухоты, стеснительности и нелюбви к животному миру.
Одно гласит: «не смотри, водитель стесняется», другое: «водитель глухой: говорите громче», третье: « водитель не Дед Мазай, зайцев не возит».
Иногда такое ощущение, что водители состязаются в новом жанре «маршрутный фольклор», и то и дело заимствуют друг у друга новые «лозунги». Впрочем, для нас это не так уж плохо: есть что почитать в дороге, включая информацию о числе мест для сиденья, а иногда поразмышлять о правильности написания.
Без «маршруток» уже трудно представить нашу сегодняшнюю жизнь, и каждый пассажир, наверняка, считает, что уж лучше хоть как-то: с сосисками, лозунгами, музыкой и прочим ехать, чем стоять на остановке. Увеличение числа «маршруток» только нам на руку, но есть у этого явления и обратная сторона. Во-первых, в городе, чем плотнее транспортный поток, тем больше вероятность простоять в «пробке». Во-вторых, на маршруте оказываются машины, техническое состояние которых далеко от идеального. По статистике растет число дорожно-транспортных происшествий с участием «маршруток». По этой и ряду других причин эта категория общественного транспорта уже оказалось в зоне повышенного внимания со стороны правоохранительных органов.
Наш район не стал исключением. В суде было рассмотрено несколько дел с привлечением водителей и предпринимателей о предоставлении пассажирам услуг, не отвечающих требованиям безопасности и комфорта.
Теперь пассажиры могут быть уверены: если поездка, мягко говоря, вам не понравилась, а сама маршрутка вызывала ассоциации с «колымагой» или «гробом на колесиках», можно обратиться, например, в прокуратуру района с соотвествующим заявлением. Вот только не лишним будет запомнить номер автомобиля.
Чего там греха таить: в погоне за прибылью некоторые собственники автотранспорта не слишком-то берут во внимание комфорт и безопасность пассажиров. Пассажиры стойко переносят все неудобства и привыкают о них забывать, едва «выпорхнув» из салона. Некоторые, чтобы «облегчить» душу, ругаются с водителем. Обменялись взаимными «комплиментами» и разошлись, как в море корабли, а все осталось по-прежнему. В какой-то мере «маршрутный беспредел» происходит с нашего молчаливого согласия и попустительства. Или мы не слишком ценим комфорт и безопасность, или не настолько развита культура правовых отношений, чтобы взыскивать с нарушителей.
Напоследок хочу поделиться радостью: как-то раз мне довелось ехать на новенькой «маршрутке» с автоматическими дверями и «видео» прямо в салоне. Нельзя сказать, что народ оценил все по достоинству. Автоматическую дверь норовили закрыть вручную, а концерт понравился не всем. Лично я думаю так: ездить в «маршрутке» было бы комфортнее, если бы водители и пассажиры были вежливее и как бы участливее друг к другу. А сосиски с курицей все же покупали в магазине по соседству с домом.
С трудом можно представить себе водителя автобуса или трамвая, который вскочив со своего места, бросается вдогонку за пассажиром. В маршрутке мне довелось однажды наблюдать такую картину. При этом весь салон, затаив дыхание, наблюдал: догонит или нет? Что послужило поводом для выяснения отношений уже не припомню: какая-то мелочь. Некоторые водители маршруток вообще отличаются повышенной нервозностью. Такое ощущение, что иногда просто громко открывающаяся или закрывающаяся дверь способны вывести их из терпения.
? Дома дверцей холодильника будешь хлопать! – В другой раз кричал разгоряченный водитель, высунувшись наполовину из окна. Не побежал вдогонку – и то хорошо.
Чтобы обеспечить себе комфорт и избежать устных замечаний, маршруточники выдумывают надписи и обращения к пассажирам, которые редко кто читает, и охотно заимствуют их друг у друга. В одной маршрутке я тщательно изучала перечень услуг, который выглядел так:
«проезд на переднем сиденье – 20 руб, просьба сделать музыку погромче – 10 руб, потише – 15 руб, переключить на другую волну – 15 руб, за остановку «здесь» — 10 руб.» Получается ну просто полное «меню», как в лучших домах. Интересно, что потише стоит больше, чем погромче, что говорит о большой любви к искусству.
Как-то раз сидя на переднем сиденье (без дополнительных 20 руб), мне довелось пережить почти экстремальные ощущения. Пассажиры, садившиеся в салон один за другим. Спешили передать плату в самые неподходящие моменты. Если принять во внимание. Что мы ехали по скользкой дороге в плотном потоке машин. Подходящие моменты вообще вряд ли могли быть. В конце концов. Злосчастная монета выскользнула из рук водителя куда-то под сиденье. Пытаясь ее достать ( он не жадный – просто бережливый), он соскользнул вниз, почти упершись подбородком в руль… Знаменитое изречение, которое так любят маршруточники, — «полчаса страха – и ты уже дома», в общем-то, не лишено основания. Быстрая езда для них – это не лихачество или прихоть, а способ повышения производительности труда. Тем более, что количество маршруток увеличивается, а конкуренция ужесточается. Кивок головы, которым приветствуют друг друга коллеги по баранке и колесам, иногда имеет самое противоположное значение и сопровождается «скрежетом зубов», который не слышат пассажиры.
Как бы там ни было, маршрутки уже основательно вошли и «въехали» в нашу жизнь. Пассажиры со стажем. Которые уже привыкли странствовать к месту работы не один год, втискиваясь в салон и оказавшись на сиденье, с благодарностью вздыхают : как хорошо-то стало! А раньше, бывало, не один час на остановке! Известно всем, что уж лучше хоть как-нибудь ехать, чем хорошо стоять.

О шелководстве на Ахтубе

Опубликовано 27 февраля 2009 автором Валентина Дорн

Ответить

Обычно тутовник созревает в середине июня. Эти деревья с фиолетовыми или молочно-белыми ягодами – совсем не редкость в Волго-Ахтубинской пойме. Есть места, где они образуют целые рощицы, а есть одно дерево – на всю округу. В любом случае, это всего лишь «остатки» от рукотворных тутовых плантаций, которые появились два века назад. Каждое дерево — своеобразное напоминание о превратностях истории.

Трудно себе представить, что когда-то поволжские крестьяне занимались тем же, что и китайские: разведением тутового шелкопряда. Хотя бы по той причине, что у нас совсем иные климатические условия. Тем не менее, на здешнем заводе получали шелк, который отличался своим отменным качеством.

Краткая история вопроса такова. Разведение тутовника в России относится к периоду царствования Алексея Михайловича. Он приказал губернаторам Астрахани, Царицына, Симбирска у всех жителей переписать тутовые деревья, и как у тех деревьев будут поспевать ягоды, их собирать и рассаживать, сеянцы же присылать в Москву и за это деньги давать. Реформатор и приверженец нововведений из Европы – Петр много сделал для развития шелководства. В 1720 году по его Указу на реке Ахтубе был учрежден шелковый завод.

Наиболее интенсивно шелковые заводы стали создаваться во времена царствования Екатерины II. Шелководам она отдавала предпочтение и предписывала «с прочими фабрикантами не равнять, но освобождать от всяких поборов с заводов их». Шелк, добываемый по Ахтубе, был лучшего качества, нежели астраханский.

Приписанным к шелковым заводам крестьянам предписывалось производить работу не в казну, но в собственную пользу. То есть каждое семейство трудилось не на заводе, а в своих жилищах и собственных строениях, и шелком платило государственные подати. Крестьянам отмежевывалось надлежащее число десятин пашни, лугов и лесов на каждую душу, а так же выделялись участки тутовых лесов. Участки, на которых поселенцами будут заводиться тутовые деревья, жаловались в собственность навечно.

Обо всем этом упоминается в исторической литературе. Есть еще любопытные заметки путешественника Лепехина, который писал:

В числе полезных первейших заведений в соседстве с Царицыным должно почитать шелковую казенную фабрику. Она заведена верстах в семи от ахтубинского верхнего устья и имеет все желаемые выгоды. К ней приписаны две слободы, которые поблизу и поселены. Тутовые деревья почти целыми рощицами, перемесясь с другими деревьями, произрастают на поемных ахтубинских местах, и дают приятный корм шелковичным червям. Одна неудобность в сих заводях, что шелковичные черви вылупляются в то самое время, когда бывает разлитие реки Волги и с нею Ахтубы; отчего рабочим людям должно в лес ездить на лодках и по оному собирать тутовое листье. Но как здесь бывают поденщики, то не успевают они довольно навозить листа, чтобы прокормить своих питомцев; почему не редко черви, не имея довольного содержания, исчезают.

Не нужно считать, что шелководством занимались только в царские времена. Ничего подобного! И сейчас в нашем районе есть жители, которые могут рассказать о сложной технологии разведения шелковых червей и о том, как это было. Правда, в те времена они были еще детьми.

В хуторе Тутово живет Лидия Алексеевна Горшенина – уроженка поселка Рыбачий. В свое время ее родители выращивали дубового шелкопряда.

— Мама расчищала место под дубом, а мы садили туда черных червяков. Те очень быстро взбирались по стволу и начинали объедать листья. Потом мы собирали коконы, срывали с них листья и возили на колхозный двор. Червяки иногда на самую вершину залазили. Попробуй, достань! А достать всех нужно, потому что каждый был на счету. Сколько получил червей – столько сдай коконов. Коконы были величиной с палец. За них давали крупу, муку, отрезы на платье, — рассказывает Лидия Алексеевна.

Еще не так давно в хуторе жили Евдокия Ивановна Королева, ее однофамилица Полина Егоровна Королева и Марфа Семеновна Панкратова. Они своими руками ухаживали за прожорливыми червями. Потом детям и внукам рассказывали, что жителям давали задание, выделяли грену в спичечных коробках, и они дома на многоярусных стеллажах должны были кормить червей. Черви эти были очень прожорливы и поедали тутовый лист целыми охапками. Правда, тутовника росло много, и заготавливать его не представляло особого труда. Спустя некоторое время червей, которые превращались в коконы, относили на колхозный двор, а работникам записывали трудодни. Иногда к праздникам выдавали по три метра ситца на платье.

Многие жители не хотели брать червей, потому что в случае их гибели приходилось возмещать ущерб. Поэтому селяне невзлюбили этот промысел. Со скотом и овощами было проще.

У Полины Егоровны было семь детей. Муж Иван работал бригадиром, и поэтому они во всем должны были показывать пример. Супруги построили добротный и просторный по тем временам дом, в котором сейчас живет один из сыновей.

В колхозе «Красный буксир» занимались шелковдством в тридцатые годы. Есть документальное упоминание, что в сентябре 1935 года, получив весной из Астрахани десять коробочек грены, он сдал в августе в Сталинградскую контору «Волгошелк» 209 кг коконов (норма выхода из 10 коробочек — 170 килограммов). За коконы выручено 1260 рублей. В колхозах Краснослободского и Среднеахтубинского районов средняя урожайность с одной коробочки гренов составила 84 килограмма коконов. Колхоз «Красная Ахтуба» получил от шелководства в 1952 году доход в сумме 8643 рубля и премии за сверхплановую сдачу коконов в сумме 4839 рублей.
Сталинградская областная контора шелководства существовала вплоть до шестидесятых годов нашего столетия. Из года в год колхозы несли большие убытки и категорически отказывались от повторных выкормок — главной основы «урожая» коконов…
Достаточно жесткие условия, которые должны были выполнять колхозники, стали причиной, почему прекратилось шелководство. Слишком хлопотный и трудоемкий процесс – получение натурального шелка. А жаль…

Наверняка, носить его гораздо приятнее, чем синтетику.

Сельский фельдшер из города

Опубликовано 27 февраля 2009 автором Валентина Дорн

Ответить

Едва ли не в каждом селе люди с грустью вздыхают о том, что молодежи почти не осталось. Нет работы – вот и едут молодые за лучшей жизнью, новыми возможностями и поближе к благам цивилизации.

ФАП в Репино пять лет простоял закрытым: никто из фельдшеров, тем более молодых специалистов, не хотел туда ехать. Люди возмущались, жаловались, по мере возможности ездили в рассветинскую больницу, но чаще всего занимались самолечением. Как это обычно бывает, не всегда успешно. В 2003 году хутор облетела сногсшибательная новость:

— У нас новый фельдшер! Молодой мужчина!

Как до сих пор считают некоторые друзья Юрия Ивановича Коростылева, ни с того ни с сего у него появилась такая вот необычная «блаж»: уехать жить в деревню. Недолго думая, он обратился в облздравотдел. Где встретили его с нескрываемым удовольствием. Наконец – то нашелся человек, который собирается восполнить «дефицит медицинских кадров на селе». И хотя само название «Репино» ничего ровным счетом ему не говорило, Юрий Иванович по направлению отправился именно туда. Когда в первый раз ехал, дорога показалась очень уж длинной. Его новое место работы оказалось далеко от города, привычной жизни с ее городской суетой, родителей и знакомых.

— Не «тянет» назад? – Задала я вопрос спустя четыре года после того, как фельдшер обосновался в Репино.

— Иногда «тянет», – честно признался он, — я скучаю по городу. Когда приезжаю туда по своим делам, с удовольствием схожу с трапа теплохода и «окунаюсь» в толпу. Это моя стихия. Я вырос в городе.

Родители Юрия Ивановича – из рабочих. Он жил в обычной городской квартире с удобствами, ходил в школу, а потом решил вдруг поступить в медицинское училище. Для него «заразительным примером» стала двоюродная сестра, которая выбрала профессию медицинского работника. После училища поступил в медакадемию по специальности «педиатрия». Работал на скорой помощи. Любой врач скажет, что «скорая» — это наподобие того же института: с какими только случаями не приходится сталкиваться. И вообще это особая специфическая часть медицинской помощи. Как бы там ни было, все знания и навыки Юрию Петровичу очень пригодились на его новом месте. И хотя академию он не закончил, дети – его самые любимые пациенты. В этом смысле молодым мамам из Репино повезло. И, похоже, что не только им.

Вдали от шума городского

Честно говоря, он не ожидал увидеть ФАП в таком состоянии. Всю его обстановку можно было одним словом охарактеризовать: разруха. Вместо того чтобы лечить людей, пришлось клеить обои, красить, ремонтировать мебель. Через некоторое время ФАП было не узнать, а Юрий Иванович в очках и белом халате, похожий одновременно на доктора Айболита и интеллигентного чеховского персонажа, принимал первых пациентов.

Его прямо-таки озадачило обстоятельство, что едва ли не все в хуторе, едва только почувствовав недомогание и простуду, начинали принимать антибиотики и Бромгексин. Существовал такой вот стереотип действенного лечения, который ему предстояло переломить.

— Я до сих пор считаю, что антибиотики должны в экстренных случаях приниматься, когда все другие методы лечения не дают эффекта. Детям – тем более. Лучше лечиться травами, прогреваниями, ингаляциями.

«Пуская побольше времени проводит на свежем воздухе», — такую рекомендацию дал доктор при мне одному из своих пациентов.

Он мечтает о том, чтобы в ФАПе появился какой-нибудь недорогой ингалятор. Считает, что ингаляции для приболевших ребятишек – это как раз то, что надо. В домашних условиях, над чайником их едва ли заставишь вдыхать горячий «полезный» пар. Только намучаешься больше.

В отношении детей у него теперь есть собственный отцовский и врачебный опыт. Сыну Егорке скоро исполнится год. Может, это звучит немного высокопарно, но именно так получилось: приехал осмотреться, поработать, а встретил свою судьбу.

— Теперь я к этим местам «привязан», – говорит доктор с особой интонацией. Она каждый раз появляется в голосе, как только речь заходит о жене и сыне. Впрочем, о своей самой главной «ценности» он предпочитает не распространяться. Лучше – о врачебной практике.

Молодая семья живет в здании бывшей школы, прямо в центре хутора. Здание старинное и слишком большой для такой семьи. Зимой особенно трудно с маленьким ребенком, поскольку приходится постоянно топить и носить воду из колодца. Юрию Ивановичу, привыкшему к городской квартире, в этом плане нелегко приходится.

Друзья, которые летом наведываются отдохнуть на свежем воздухе и на природе, иногда искренне удивляются:

— Как ты тут живешь?

А живет он почти как и все остальные в хуторе. Летом выращивает в огороде овощи. Приходит с работы – и на грядки: поливать, полоть. На фельдшерскую зарплату не «разгуляешься». Вот и приходится выращивать себе запасы на зиму: капусту, картошку, морковку.

Случается, что приходится класть на место лопату или мотыгу и идти на вызов. Такова особенность профессии: его помощь может понадобиться в любой время.

Доктор, помогите!

Эти новогодние праздники получились щедрыми на вызовы. Перед новым годом приехали на машине жители из Громков. Просили принять у женщины роды. Вообще-то Громки – это территория другого района, но разве можно отказать в такой ситуации? Оттуда же на учет к Репинскому фельдшеру и детей поставили.

Это еще хорошо, когда за ним приезжают на транспорте, а обычно приходится ходить пешком. В снег и дождь, иногда на окраину через кладбище. Иногда его просят оказать помощь приезжим, отдыхающим на базе отдыха. Юрий Иванович до сих пор помнит, как помогал одному известному композитору. Очень общительный человек оказался, интересный.

Возможно, что общение – это как раз то, что молодому доктору не хватает.

Принимать роды, зашивать раны, вскрывать нарывы – все это в его практике случалось неоднократно. Особенность в том, что люди, иногда даже с серьезными травмами или патологиями, наотрез отказываются ехать куда-то в больницу. Говорят, что нет страхового полиса, денег и так далее. Когда уговоры оказываются напрасными, приходится брать ответственность на себя.

— Берусь… Хотя знаю, что от начальства могу «получить», – вздыхает доктор.

Наверняка, трудно отказать еще и потому, что всех своих пациентов он хорошо знает. Об их жизненных обстоятельствах, условиях и так далее. Около четырехсот человек на его в прямом смысле «попечении».

Сейчас много говорят о возрождении такой формы, как семейный доктор». В общем-то, фельдшера в хуторах и поселках, если они добросовестно к своему делу относятся, таковыми и являются. При условии, что работают не год и не два, и что к ним на взвешивание и прививку приносят совсем еще крохотных детишек. Им ли не знать обо всех «слабых местах», если они имеют возможность наблюдать за малышами с самого рождения?

Так что на селе не нужно возрождать понятий, а создать все условия, чтобы фельдшера не уходили.

После того, как было сказано о здравоохранении, как об одном из приоритетных национальных проектов, в репинском ФАПе мало что изменилось. Зарплата увеличилась, но ненамного. Дали новый холодильник взамен старого, отслужившего все немыслимые сроки эксплуатации. Еще поставили металлическую дверь: помог один из кандидатов в депутаты накануне выборов. То, что всегда есть в наличии и чем неплохо снабжают, так это препараты для экстремальной помощи. Самые «ходовые» лекарства, которые он обычно и назначает, Юрий Иванович привозит сам. Так что ФАП – это еще и мини-аптека. Дорогих импортных препаратов нет. Всегда в наличии средства от давления, простуды, жаропонижающие.

Помимо обычного ингалятора, Юрий Иванович очень хотел бы заполучить кардиограф. Если бы был такой аппарат, в ряде случаев людей не пришлось в поликлинику отправлять.

Отсутствие каких-то устройств для диагностики – это общая беда. Иногда трудно поставить диагноз, если в арсенале врача – только тонометр и его собственная интуиция.

Энергичному молодому доктору верят. К нему нередко заходят просто за рекомендацией по поводу питания, образа жизни и так далее. Почти всегда своевременно и без лишних напоминаний приводят детей на прививки.

Он сделал вывод, что в последнее время жители Репино стали чаще болеть. За один день обращается около десятка человек, а в отдельные дни — больше двадцати. Трудно сказать почему. Может, из-за того, что основная часть жителей – пожилые люди. Может, лекарства слишком дорогие и они не могут с их помощью поддерживать свое здоровье.

Юрий Иванович и об этом задумывается. Все-таки профилактика не должна быть формальной.

Работать фельдшером в хуторе, между прочим, оказалось не так уж плохо.

— Люди здесь проще и отзывчивее. Мне нравится, как они ко мне относятся, – делится доктор.

Он «тает» от жары

Опубликовано 27 февраля 2009 автором Валентина Дорн

Ответить

Когда солнце горячее, а сердца холодные

Житель Средней Ахтубы восьмилетний Гриша Синицын, в отличие от своих сверстников, не особенно рад лету. Бегать по лесной тропинке или по горячему песку, ходить на речку, ездить в город на аттракционы – это не для него. Приглашение отдохнуть в летнем лагере, прикрепленное к страничке его дневника, тоже окажется лишним. Последние дни учебного года, которые выдались слишком жаркими, он остался дома. Здесь, за плотными шторами ему и предстиоит провести почти все лето. За исключением прохладных дней.

Его мама рассказывает, что однажды Гриша проснулся в возбуждении, как после кошмара.

— Мне приснилось солнце! – С ужасом сообщил мальчик. – Оно было такое горячее!

На рисунке, который рисовал Гриша в этот раз, не было солнца. Только дом, робот и большой заяц, который «не получился» и за это был нещадно зачеркан. Он любит рисовать. Особенно на больших листах, где много места. А в дневнике, где почти одни «пятерки» и «четверки», есть такая предупреждающая запись: «рисовал на уроке».

У Гриши – редкое генетическое заболевание. Диагноз звучит так: «эктродермальная дисплазия». У него нет потовых желез, зубов. Стоит ему перегреться, как моментально «подскакивает» температура. Сухую кожу приходится постоянно смазывать кремом, но все равно появляется сыпь, а на пятках – «трещинки». Этот «дефект природы» невозможно исправить: только научиться с ним жить. Строго соблюдать температурный режим. Врачи предупредили: если не выполнять правил, может пострадать головной мозг.

С тех пор мама старается изо всех сил, чтобы всегда контролировать его состояние. Один раз чуть с ума не сошла, когда Гриша после школы решил идти не домой, а на занятия по безопасности дорожного движения. Вообще-то она старается каждый день провожать встречать его из школы, нести портфель, и никогда не оставлять его одного дома. Поэтому и на работу устроилась сторожем. Очень хорошо помогают взрослые сын и дочь, а папы у них нет.

Мама заметила неладное, когда Грише всего лишь месяц был. У него неожиданно температура поднималась. Когда его купали, он как рыба в воде. Стоило только вытащить из ванночки, начинал капризничать, а кожица покрывалась суховатой «корочкой». На солнце он вообще сникал, как нежное растеньице. Сердцем чувствовала, что лечение, которое им врачи назначают: всякие антибиотики, уколы ему не подходят. Только в три года, когда нужно было выходить на работу, а мальчика в садик определять (там его отказались брать), поехали в специализированную клинику. Оттуда их к генетикам послали. Тогда и стало известно, что у Гриши наследственное заболевание по генетической линии.

— У старших детей и моих родных ничего подобного не было, – рассказывает мама, — но нам сказали, что это может через десять поколений проявляться.

После обследования им предложили: «Оформляйте инвалидность».

Может себя обслуживать

Гриша Синицын пробыл инвалидом три с половиной года. Потом неожиданно их поставили перед фактом, что теперь такая «привилегия» им не положена. Нет, он не вылечился: просто законы изменились. Раз он может за собой ухаживать, значит, не инвалид.

В больнице, на этой самой комиссии они не единственные в таком положении оказались. Девочку одну, у которой не было второй полноценной руки, тоже не признали инвалидом.

— Не знаю, что государство сэкономит на таких детях? – Вздыхает мама, поглядывая на Гришу, который, «пощелкав» телевизором, занялся игрушками.

У него нет дорогих игрушек, а компьютер, который стоит в другой комнате, уже давно безнадежно устарел. На нем можно только рисовать да в карты играть. Недавно врач-дерматолог выписал Грише мазь, которая, как оказалось, стоит около тысячи рублей. Пособие по инвалидности они получали небольшое, но все-таки хоть какое-то регулярное подспорье. Зарплата сторожа, как известно, небольшая. Хорошо, что мазь эту старший сын купил. Хорошо, что у них по-настоящему дружный «семейный клан». Рассчитывать на иную помощь не приходится.

— Допустим, что я его и без пособия прокормлю, – рассуждает мама, — но ему-то самому с инвалидностью было бы проще. Разве его можно приравнять к обычным детям?

На уроках физкультуры, например, Гриша просто присутствует. Тем не менее, учитель просто обязан поставить ему оценку. По каким критериям – непонятно. Не так давно мама написала письмо в областной комитет по здравоохранению. Просила пересмотреть их случай. Тем более что заболевание у них редкое. Возможно, по всей области таких, как Гриша – раз-два и обчелся. Некоторые врачи откровенно признавались, что с такой «ошибкой природы» первый раз сталкиваются. И сколько они ездили по больницам, ни разу не встречали таких, как Гриша.

В официальной бумаге, которая пришла из Комитета, сказано, что для повторного освидетельствования мальчик нуждается в консультации главного специалиста по челюстно-лицевой хирургии.

Почему именно у этого специалиста, Синицыны до сих пор не могут взять в толк. Как ни сложно жить без зубов, но все-таки это ни в какое сравнение не идет с их проблемами по поводу перегрева.

Однако, и эту возможность они не собираются упускать. Главная сложность в том, как довезти Гришу до больницы.

Не обижайте!

Мальчик пошел в школу в шесть лет, и достаточно быстро там «адаптировался». Он получает хорошие оценки, участвует в жизни класса, с удовольствием общается со своими друзьями. Своими любимыми предметами называет ИЗО, математику, чтение. Раньше он хотел стать пожарником, а потом — милиционером. В общем-то, он ведет себя и рассуждает как обычный восьмилетний мальчик, который верит в то, что жизнь – удивительное приключение. Любит читать. Его рекорд в этом году по технике чтения — девяносто три слова в минуту. Это несмотря на трудность в произношении.

Ему делали несколько протезов зубов, но носить их оказалось невозможным. Имплантанты можно поставить только после восемнадцати лет. Отсутствие зубов, конечно же, заметно, но оно не делает лицо безобразным или некрасивым. К тому же у Гриши «живые» и такие смышленые глаза.

В последнее время он перегнал многих своих сверстников по росту и весу.

— Он вынужден мало двигаться, – дает свое объяснение мама.

— Не обижают его в школе?- Спросила я.

— По-всякому бывает…

Во время всего нашего разговора я не переставала удивляться терпению и самообладанию этой женщины и ее убеждению: то, что с ними произошло – не самое худшее. Слава богу, что Гриша здраво рассуждает, ходит, дышит. Он рядом – и все в порядке. Все остальное неважно: лишь бы ему было хорошо. Поэтому у него глаза живые, поэтому умеет радоваться жизни. У него есть то, что ни купишь ни за какие деньги: материнская любовь, в свете которой легко и свободно. Уж поверьте, что есть вполне здоровые дети, которые ощущают себя в жизни душевно больными. Они просто не знают, как это называется, но знают, как тоскливо сжимается сердце в ожидании родителей, которые не идут.

Только материнская любовь может согреть, и обнадежить, и вернуть веру, если потребуется. Не может только одного: защитить и уберечь от чужих насмешек и недобрых слов. Поэтому в следующих строках я обращаюсь к родителям прежде всего. Давайте учить наших детей милосердию и доброте, чтобы не могли обидеть слабого, крикнуть в спину обидное слово. Давайте будем терпимыми к тем, кто не такой, как все.

Если вырастет у нас такое поколение детей, кто знает, наверняка законы станут гуманнее. Наверняка, не стану «отбирать» инвалидность у тех, кто в ней нуждается. Особенно у детей. Как бы там ни было, а существует прямая зависимость: гуманное общество-гуманные законы.

Революционная бабушка

Опубликовано 27 февраля 2009 автором Валентина Дорн

Ответить

Есть только век между прошлым и будущим

В начале марта жительнице хутора Клетский Евдокии Степановне Бакумовой должно исполниться сто лет. Накануне мы побывали в гостях у нее и ее дочери Екатерины Павловны, которая ухаживает за старушкой.

«Дом престарелых»

В летней кухне, где им удобнее и топить меньше надо, они живут втроем: третий – муж дочери, инвалид. Дочери уже самой за семьдесят. Не так-то просто управляться по хозяйству да за двоими ухаживать. Хорошо, что дети помогают со стиркой, уборкой. Бабушка Евдокия всегда чисто и аккуратно одета. Одна из ее внучек, ступая на порог дома, иногда шутит:

— Привет дому престарелых!

В тот день, когда мы приехали, Евдокия Степановна в чистом халатике и чулках лежала на кровати, и иногда громко вздыхала. Бывают такие маленькие сухопарые старушки, которых щадит время. Так вот она из таких, которые к концу жизни весят как ребенок.

Пришлось распрощаться с надеждой, что столетняя бабушка что-то вспомнит и расскажет: оказалось, она не видит и не слышит. Екатерина Павловна кричала ей в самое ухо с заметным украинским или подобным ему акцентом:

— С району к вам приихали…

Однако, бабушка никак не реагировала на такое обстоятельство, и я предложила ее дочери:

— Ну, тогда вы о ней расскажите…

Рассказ получился немного сбивчивым. Все это время бабушка лежала, покорно сложив руки в морщинах. Я уже подумала, что она совсем не встает. Через некоторое время Евдокия Степановна поднялась. Оказалось, что она понемногу передвигается, сидит и самостоятельно ест.

— Ты кто?- Спрашивала она дочку, хватаясь за ее руки, платье.

— Цеж я: Катя.

Бабушка успокоилась и как будто обрадовалась, запричитав что-то свое про Катю. Только незрячие глаза оставались неподвижными и ничего не выражали.

Забрала война

Бабушка Евдокия из местных. В этих краях она родилась и жила, выходит, еще при царском режиме. Доля ей выпала несладкая, сиротская. Отец не пришел с первой германской, а мать умерла от тифа. В то время ей было десять лет, младшему брату Мишу – три года. Считай, что она ему мать заменила.

Сначала жили у дедушки, а потом нанимались в люди работать.

Екатерина Павловна помнит, как Мишу провожали в армию. Был он высокий, статный. Ей, пятилетней девчонке, по крайней мере, так казалось. В тот памятный день он бросал ребятишкам орехи горстями. Больше они его не видели никогда.

До войны Евдокия вышла замуж и родила пятерых детей. Когда муж уходил на фронт, была шестым беременна. Сыночек Вася родился в 1941 году.

— Голодали мы очень, – вспоминает Екатерина Павловна,- но мама никого не бросила. После войны ее наградили за работу. Она ведь знаете, какая была: наравне с мужиками лес резала…

Во время войны, и когда бомбили левый берег, все многочисленное семейство не покидало насиженного места. Ребятишки добывали съестное и пасли скотину. Екатерина Павловна до сих пор помнит, как однажды они стали свидетелями воздушного боя. Они пытались буквально вжаться в землю, когда падали бомбы и свистели осколки. Один самолет задымился и стал падать. Ребята бегом побежали к месту падения. «Подстегивало» не только и не столько любопытство: а вдруг в самолете окажется что-нибудь из еды?

В кабине они увидели обгоревший труп летчика, который так и не выпустил из рук штурвал. Когда подошли поближе, кто-то увидел на крыле завалившегося самолета крест и закричал:

— Это немецкий! Немецкий!

Детвора бросилась врассыпную. На них даже поверженный самолет наводил ужас. Он до сих пор остался в душе.

Не случайно бабушке Евдокии, которая лет шесть живет в полной темноте и тишине, до сих пор нет покоя. Она порывается то корову идти выгонять (коровы у них давно уже нет), то еще что-нибудь делать. Она всю жизнь в работе. Столько сил и усилий потрачено, что остается только удивляться: откуда они брались в этом теперь иссохшем теле?

Первая германская война забрала у нее отца, а вторая – мужа. Брат Миша погиб на финской. У нее на роду было написано: работать за себя и них, которые не вернулись. Надо было «поднимать» шестерых детей.

Как раньше со всякими трудностями и лишениями, теперь бабушка Евдокия со старостью «борется».

— Что со мной случилось, не пойму. Ноги не слушаются, — не так давно жаловалась она Кате.

Их достаток

Евдокия Степановна работала в колхозе. Это сейчас по старости ей хорошую пенсию назначили, а когда «колхозную» получала, по минимуму.

На это она никогда не жаловалась, наоборот говорила:

— Как хорошо: пенсии на хлеб хватает, и даже еще остается.

Для них, переживший голод, так: если хлеба вдоволь – это достаток в доме.

Недавно Екатерина Павловна на рынке конфеты покупала.

— Кому много так берешь? – Спрашивала продавщица.

— Мы их в детстве не ели, так хоть сейчас наедимся вдоволь, – отвечала она.

По поводу еды столетняя бабушка не «капризничает». Помаленьку ест все, что ей предложат: кашу, сосиски, молоко.

Таблеток никаких не принимает: разве что слабительные. Лет двадцать назад она перенесла операцию: грыжу ей вырезали. Зрение пытались сохранить, но бесполезно. Раньше она видела очертания и силуэты, а теперь – неизвестно. Конечно, если бы она хоть немного видела и слышала, то бабушка так не «чудила» бы. Ведь по сути дела теперь она живет в своем замкнутом мире. Кто знает, какие картины прошлого проносятся перед ней, какие встают образы. Полная слепота и глухота хоть кого сведет с ума.

Иногда она спрашивает, что сейчас на дворе: зима или лето? Когда с Ульяновска приехал сын Вася, она его не узнала.

Теперь уже не все ее дети остались в живых: умерли сын и дочь.

Екатерине Павловне сказали, что нужно бы бабушку свозить в больницу, но она воспротивилась. Это ведь нужно ее на носилках тащить. А вдруг она подумает, что ее в могилу несут?

По поводу столетнего юбилея, дочь уже планы строит: торт куплю, сестры придут. Подарки их маме теперь ни к чему. Главный подарок – забота и внимание.

Односельчане с уважением относятся к Екатерине, которая столько лет заботится о матери.

— Тебе за это господь век продлит, – один раз сказал кто-то.

— Лучше не надо, – запротестовала она.

Сказочки для Никиты

Опубликовано 27 февраля 2009 автором Валентина Дорн

Пришелец

Никита не любил игрушки: только «дельные» вещи. Он мог, например, целый день таскаться со старым фотоаппаратом, каким-нибудь разваленным фонариком, засушенной стрекозой или прутиком, который принес из леса. Коробки, листики, фантики, яркие упаковки – все это ему было безумно жалко выкидывать. Свое «богатство» он складировал под кроватью вместе с игрушками. В отдельном чемоданчике у него хранилось «оружие»: вернее то, что от него осталось. В другом – машинки и солдатики: раненые вместе с боеспособными. Иногда под кроватью накапливалось столько всего… И тогда мне приходилось «запускать лапу»: вытаскивать и отсортировывать. На вопрос «тебе это надо?» Никитка отвечал одно и то же: «надо!»

Кажется, была среда или четверг. Возле кровати «выросла» целая гора «мусора с моей точки зрения», а ящики и коробки с игрушками стояли рядом. В самом уголке я заметила еще одну: серую такую, картонную – ничего примечательного.

«Наверное, там какие-нибудь обломки от мобильников или склад гусиных перьев, ракушек, булыжников – все что угодно может быть», — подумала я.

Коробка открылась как будто сама: стоило прикоснуться к крышке. Со дня на меня глянули два блестящих глаза.

— Никита!- В ужасе закричала я. – Иди-ка сюда.

За моей спиной послышалось мерное сопение.

— Это кто?

Никита посопел еще для порядка, потом потянул коробку к себе.

— Он мой?

— Ну, я не знаю…

— Он же под моей кроватью завелся – значит, мой.

— Подожди. Надо еще проверить: может, он грязный, или блохи. А может… он кусается?

Крышка сама собой оказалась в моих руках, а потом на коробке. Когда я приподняла ее через несколько мгновений, в коробке ничего не было.

— Ну вот!- Возмутился Никита, — упустили пришельца.

— Почему пришелец?

— Ну, он же пришел к нам откуда-то – значит, пришелец… А давай ему миску с молоком поставим под кроватью. Есть захочет- придет.

— Ну да, только мисок с молоком и пришельцев под твоей кроватью не хватало…

Из детской я выходила с опаской: мне казалось, что в любой момент из-под дивана или любого угла может выскочить пришелец.

Уши-лопоуши

За окном лаяла соседская собака, и светили звезды. Детские передачи по телевизору закончились – это значит, что Никитке пора спать. Дурную привычку есть перед сном, он компенсирует всеми остальными: чистит зубы, убирает игрушки, умывается. Правда он тянет время, и из-за этого вечер становится безразмерным и сильно натянутым. Но заканчивается он хорошо: чтением книги.

Кажется, в тот раз мы читали «Волшебника изумрудного города» или «Алладина», как вдруг в самом интересном месте раздался странный звук. Из-под кровати. Кажется, из угла, где стояла картонная коробка, которую мы засунули порожняком обратно.

Представьте себе звук пикирующего бомбардировщика и переливы нескольких колокольчиков, и легкий скрежет колеса телеги, и еще сверчок за печкой. Это было что-то среднее, переливчатое и приглушенное.

У Никитки слегка округлились и заблестели глаза, и он стал медленно сползать под кровать.

— А вдруг укусит! – предупредила я.

— Да он не кусается! Он поет!

— Это он сейчас не кусается…

Никитка взял фонарик, и мы оба засунули головы под кровать. Было видно, что из картонной коробки свешиваются какие-то платочки. Как только мы завозились и «зашикали» друг на друга, звук пропал, а платочки засунулись внутрь.

Я вытащила коробку на середины комнаты, но не решалась ее открывать.

— Давай, лучше еще почитаем, а потом посмотрим, – предложила я.

— Давай!

Как только мы добрались до середины очередной главы, звук опять «включился». Более того, краешек приоткрылся, и оттуда высунулось огромное мягкое ухо, похожее на крыло, или крыло, похожее на ухо.

Я продолжала читать, а Никитка осторожно приподнял крышку. В следующее мгновенье уши пришли в движение, запорхали, как крылья бабочки, и странное невиданное существо устроилось на потолке прямо над моей головой. Теперь оно потихоньку мурлыкало и жмурило глаза на картинку. Надо сказать, вполне человеческие, разумные глаза. Наверное, ему понравилась сказка.

— Цыпа-цыпа, кис-кис, гули-гули, – позвал Никитка и встал на кровати во весь свой полный незначительный рост.

Существо шумно вздохнуло, сделало круг под потолком, потом прошлось по полу (оказывается, длинные уши могут служить и ногами) и преспокойно протиснулось в коробку, плотно закрыв за собой крышку.

— Ну, все, – сказала я, — значит, пора спать. Видишь, Пришелец хочет отдохнуть в своей коробке.

Никитка согласился, подсунул под ухо одеяло и разрешил мне выключить свет. Не знаю, что происходило в его комнате этой ночью, но мне казалось, что я слышу мурлыканье и хлопанье крыльев.

Кузин друг или враг?

Как выясенилось, странности казались не только мне. Ранним утром кот Кузя столкнулся с очевидным-невероятным. С утра он решил попоить воды, и направился в ванную, дверь которой обычно ловко открывал своим носом. По мере приближения к двери, он все сильнее и сильнее приседал на своих лапах. Видно было, как у него ходят лопатки под шкурой, а хвост он держал параллельно полу. Через щелку было видно, как по ту сторону мелькнула какая-то тень.

-Наверное, мышь, – подумала я.

Мы с Кузей приготовились. Резким движением я толкнула дверь, которая, отскочив от косяка, чуть не стукнула мне в лоб. Вместе с Кузей мы стояли уставившись в одну точку: сверху на рамке зеркала сидел пришелец. Кузя занервничал: он становился на задние лапы, жалобно и призывно мяукал и маячил хвостом. У него так бывало, когда вдруг заметит на верхней ветке воробья. Понимает Кузя, что у него лапы коротки, а воробья ну очень хочется.

Пришелец, наоборот, не обращал на кота никакого внимания. Его крылья-уши влажно блестели, а несколько волосков на морде были аккуратно причесаны.

«Может, он разумный, – подумала я, – речь нашу понимает. Только не говорит почему-то. А чем, интересно, его кормить?»

По поводу кормежки Никитка решил просто:

— Конфетами.

— Почему конфетами-то?

-А кто от них откажется?

— Да уж, от такой «диеты» у него только зубы испортятся, но уши в трубочку свернутся.

Пока мы рассуждали, как за ним ухаживать и чем кормить, Пришелец исчез. Никитка ждал и искал его целый день. Он без конца вытаскивал и открывал картонную коробку, но она оказывалась пустой.

— Ну, пожалуйста, Приша, появись. Я тебе отдам всех солдатиков и робота. Он ходит – надо только батарейку новую вставить, — уговаривал он коробку.

За этим занятием и застал его вернувшийся с работы папа. Никитка даже не спросил его «что принес?». Поэтому папа ужасно удивился и спросил у меня:

— Что это с ним? Не заболел?

— Да нет. Это он пришельца вызывает.

— Кого?

— Пришельца. Маленького такого, с большими ушами.

-Чебурашку что ли?

— Причем здесь Чебурашка? – возмутилась я.

— А при том, что вам телевизор надо меньше смотреть. Тогда и пришельцы не будут появляться, — в свою очередь возмутился папа.

Вечером история повторилась. Мы опять читали, и на второй странице Приша «вынырнул» откуда-то из тумбочки. Он опять свистел, шелестел и присвистывал – пел по-своему. А может, даже танцевал на потолке, если всякие «фигуры» на потолке можно назвать танцем. Мы не могли удержаться от смеха. Под конец случилось и вовсе невероятное: Приша плюхнулся на колени Никитке и разрешил себя погладить. Он почти ничего не весил, будто состоял из тончайшего материала: голова и два уха, которые одновременно служили крыльями, ногами, руками. При сильном ветре он мог улететь под ними, как под парусами.

Дно серой коробки мы застили мягкой фланелевой тряпочкой, и положили Пришу туда. Никитка ни за что не хотел убирать коробку с кровати.

Наш папа, который все это видел, заявил, что это какое-то мутирующее существо. Возможно, доселе невиданная моль. Слишком много лишнего «мусора» в доме – вот оно и завелось. Так всегда получается.

Какие сказки любит Приша

Мне показалось, Что Никитка и Приша научились разговаривать. Один раз, например, я подслушала такой «диалог»:

— Приша, ты играть любишь?

— Я – тоже. Давай в казаков- разбойников?

— Ну, тогда в морской бой…

— Ну да, ты писать не умеешь… Это ничего. Я тоже плохо еще пишу. Мы с тобой вместе на следующий год в школу пойдем. Посажу тебя в портфель, ты уши свои свесишь и слушать будешь.

Проша что-то согласно прощелкал.

— Тогда давай лучше мультики смотреть.

Для Никитки мультики – это «наркотик». Он может смотреть их и час и два, под конец расплываясь на диване, как амеба.

Почему-то телевизионные дяди и тети считают, что шестилеткам, типа нашего Никиты, надо смотреть «войнушки» и «стрелялки». Вот он их и смотрит.

В тот раз шли какие-то звездные войны. Существа устрашающего вида и люди в скафандрах воевали между собой. Зеленые монстры лопались на экране, оставляя зеленые лужи.

Сначала Приша смотрел на экран удивленными глазами. Потом закрыл их ушами и сжался в тонкий стебелечек. Потом что-то внутри его невесомого тельца «взорвалось». Он стал метаться из окна в угол с душераздирающим криком.

— Быстрее выключи телевизор! – Закричала я.

В этот момент входная дверь открылась: пришла бабушка. Приша стрелой вылетел в дверь и раскрытое окно. Он будто бы «растворился» в небе. Мы с Никитой стояли и с ужасом смотрели ввысь.

—Что это у вас: летучие мыши завелись?- Спросила бабушка.

Нам с Никитой не хотелось ничего говорить. Ну а когда наступил вечер, я не выдержала:

— Он вернется. Прилетит послушать сказку.

Глаза у Никитки заблестели с надеждой.

— Приша – мой брат – предупредил Никитка. Потом спросил:

— А что такое брат?

Вечером нас ждало разочарование. Я прочитала две сказки, но Приши не было. Напрасно мы заглядывали под кровать и два раза открывали окно. Все было напрасным.

-Мне приснился сон! – С утра радостно заявил Никита. — Приша вернулся. Он просто улетал отдохнуть. И еще: он просил нас говорить потише, а то ему очень громко. И еще он мне улыбался.

Когда я готовила ужин, Никитка потянул меня за руку в свою комнату. В коробке на фланелевой тряпочке как самое премилое на свете существо сидел Приша. Мы с Никитой сели напротив него. Внезапно свет два раза мигнул и погас, раздался едва слышный щелчок.

— Я расскажу вам сказку, — немного писклявым негромким голосом сказал Приша.

Пришина Сказка

— Вы видели лунную дорожку? Это когда лунный свет падает на воду. А иногда он падает сверху «столбом». Внутри него кружатся мотыльки, ночные бабочки и пыльца, и все серебрится желтым светом. Я тоже кружился в лунном столбе и слушал музыку ночи. Это когда звезды разговаривают между собой и стрекочут кузнечики, и спят деревья. Нас было много: очень много. Если бы мы выстроились в ряд, то могли достать бы до луны Мы жили в лунном свете. Водили по ночам хороводы и разговаривали между собой. Не так, как люди разговаривают. Для этого нам не нужно издавать звуков. Днем мы становились совершенно прозрачными, и поэтому нас никто не видел. Мы были счастливы и думали, что так будет вечно. Ведь луна появляется на небе каждый день.

Но однажды случилось вот что: со всех сторон к лунному столбу стали приближаться черные тени. Они «вынурнули» откуда-то из-под земли во время лунного затемнения. Они становились все больше и больше. Потом они стали «пожирать» ночные тени и лунный свет и все, что в него попадало. Мы пытались ускользнуть вверх. Я мчался наверх к самой луне и, оглядываясь на землю, видел лишь сплошную темноту. Это был час тьмы. Я очень устал: ведь мы не приспособлены для того, чтобы летать в космическом пространстве. Я ослабел и начал падать вниз. Не знаю, сколько времени прошло, но я очнулся при дневном, а не лунном свете и увидел перед собой человека. О ужас! Мое тело было не прозрачным. Поэтому он увидел и подобрал меня.

Мне очень повезло: это был необыкновенно добрый и мудрый человек. Жил он в лесу с собакой Томми и другими животными, которых кормил. Сначала он принял меня за животное и тоже пытался кормить. Вообще-то мы питаемся лунной энергией. И еще у нас есть одна особенность: когда мы сопрткасаемся с каким-то существом, то становимся похожи на него. Постепенно я стал похож на того человека. Научился ходить, говорить и даже читать. Но больше всего на свете я люблю сказки: добрые, со счастливым концом. У них такой сладковатый вкус, и воздух вокруг становится немного розовым. Однажды я пролетал мимо вашего окна и почувствовал сказку. Потом я каждый день стал прилетать. Я знал: сказка начинается, когда едва-едва всходит луна.

— А что стало с тем человеком?- Спросила я.

Приша шумно вздохнул и опустил голову:

— Люди живут так мало… Он умер от старости. По вашему человеческому исчислению ему было около ста лет.

— Значит, теперь у тебя нет хозяина? – Встрял Никитка.

-Хозяина?- Удивился Приша. – Хозяин это у домашних животных, а я — совсем другое.

-Кто же ты?

— Теперь я уже не знаю. Когда мы дружили с Томми, у меня даже отросли усы и стали появляться когти.

-А как тебя называл тот человек?

— Он называл меня Лунный свет.

— А можно мы будем звать тебя Приша?

— Ну, если вам так хочется…

В это вечер в детской еще долго горел свет. Никитка уговаривал Пришу остаться с нами. Чего он только не «наплел»: что скоро сам будет ему читать сказки и научит его играть в компьютер и заставить Кузю дружить с ним. Это ничего, если у Приши вырастут когти и шерсть. Он, Никитка, любит всех: и папу, и маму, и Кузю, и Пришу, если даже они сердятся.

Меняется распорядок

Раньше Никитка любил с утра долго валяться в постели. Теперь он вставал чуть свет и первым делом вытаскивал заветную коробку. Другое дело, что Приша не всегда там обнаруживался. Он-то никогда не спал. Однажды утром он напугал меня до смерти, повиснув вниз ушам на дереве возле дома. Я подняла голову – и прямо перед собой увидела глаза. Причем до ужаса похожие на Никиткины. Это по их поводу я говорила: «Нет, ну вы посмотрите: зачем мальчишке такие голубые глаза с длинными черными ресницами?» Теперь они взирали на меня с ветки. Такие умилительно- прелестные. Хоть сейчас бантик на голову –и на конкурс красоты.

Пока я собиралась с мыслями, сзади раздался Никиткин голос:

-Приша, ко мне!

Раньше Никитка все время просил у нас собаку. В последнее время и дня не проходило, чтобы он не вспоминал об этом. Теперь воображаемая собака отошла на второй план: у него был Приша. И друг, и собака, и пришелец в одном лице. Несмотря на странности, это была дружба. Приша отлучался все реже и ненадолго.

— Куда ты летаешь?- Спросил его Никитка

— Ищу своих братьев.

— А где они?

— Не знаю. Один раз, когда пролетал над морем, мне показалось, что я увидел брата в лунном свете.

— А потом?

— Потом он исчез. Как будто нырнул в воду

— Приша, – оживился Никитка, – а ты можешь под водой жить?

— Не знаю…

В то время, когда я спокойно резала свеклу для борща на кухне, в ванной комнате кто-то очень шумно плескался и вскрикивал. Забыв бросить нож, я «подлетела» к двери. Перед тазиком с водой стоял Никитка и Пришей в руке. С них обоих стекала и капала вода.

— Что-то не получается, — сказал Никитка, вытирая ладошкой лицо.

_ Что не получается?

— Да вот мы с Пришей хотели узнать, может ли он жить под водой. А он… не тонет.

— Зачем под водой? – удивилась я, – он же не рыба. Хотя может быть… Давайте еще раз попробуем.

Действительно, вода не хотела принимать Пришу. Он всплывал как поплавок, щурился и отплевывался. Когда мы делали последнюю попытку, дверь ванной комнаты неожиданно приотворилась. Оказывается, ее Кузя открыл. Не обнаружив на положенном месте в миске воду, которую мы пролили, он поднял не меня зеленющие глаза и сказал «мяу». Конечно, я тут же наполнила миску.

Полюбовавшись, как он жадно глотает воду, я сказала:

— Надо же какой сообразительный! Знает, как просить надо.

— А вы слышали, что он подумал? – Совершенно серьезно спросил меня Приша, которого Никитка держал в полотенце.

— А что?

— Он подумал: надо же, какая хозяйка сообразительная. Знает, что я пить хочу.

На кухню я вернулась в полнейшем удивлении. Оказывается, Приша мысли умеет читать. Интересно, только животных, или людей – тоже.

Радуга в оболочке

Никитка раздобыл крышечку с «кругляшкой» — и с утра пускал мыльные пузыри, которые пахли моим шампунем от перхоти. Он сидел на балкончике, свесив ноги вниз и дул в «кругляшку». Пузыри гроздьями слетали в огород, отливали всеми цветами радуги и лопались. Некоторые долетали до земли, опускаясь на зеленые листья помидор.

«Теперь у наших помидор не будет перхоти», – подумала я, и поспешила заняться своими делами, пока никто не мешает.

Через некоторое время Никитка смеялся взахлеб. Я выглянула в окно и увидела, что он уже с Пришей. Когда вылетали пузыри, Приша летел вместе с ними. Причем он раздувался так, что сам становился похож на огромный мыльный пузырь, только с глазами. Пузыри лопались – и он тоже «лопался», «сдувался» как лопнувший воздушный шарик. Потом ему это надоело, и Приша попросил у Никитки стаканчик с разведенным шампунем.

Я никогда не видела такого большого пузыря. Пока он дул, пузырь становился то белым, то ярко-желтым, то багровым. Он едва не задевал перила балкона, а Приша не прекращал. Потом он встряхнул ушами — пузырь оторвался и медленно полетел в небо. Дунул ветер – и он закружился, как будто затанцевал вальс, стремительно улетая от нас. Мы смотрели вдаль как завороженные.

— Как у тебя так получилось?- Восторгался Никитка.

— Ничего особенного. Ты же сам мне дал трубочку, — Приша висел на перилах балкона как летучая мышь: вниз головой.

— Ну у меня же так не получается,- возмутился Никитка.

Приша перевернулся в нормальное положение.

— Надо просто вдохнуть в пузырь душу. Я закрыл глаза и думал о большом теплом солнце. Представил, как оно опускается в море под вечер. У того пузыря – душа солнца.

— Я понял! Понял!- Обрадовался Никитка.

Он стал ужасно серьезным, когда взял в руки стаканчик и стал сосредоточенно дуть на «кругляшку», закрыв глаза. Сначала у него вообще никакой пузырь не получался. Потом «выдулась» какая-то гроздь: один буквально «сидел» на другом. «Гроздь», отлетев на несколько метров, буквально рухнула вниз, щедро обрызгав помидоры.

— Ну, и о чем же ты думал? – Спросила я, глядя вниз.

— О папе.

— Давай лучше ты! – Предложил Никитка Прише.

В этот раз пузырь у него получился меньше, но очень ярким. Он как будто светился внутри. Пузырь полетел в небо, и прямо над макушкой дерева «рассыпался» на тысячу брызг. Все они засверкали на солнце разными оттенками зеленого, желтого, красного, синего. Это была рассыпавшаяся радуга. Потом мы еще наблюдали, как в воздухе поблескивали и гасли разноцветные «кусочки» — огоньки.

— Такая яркая, – изумленно выдохнул Никитка, — оказывается, у радуги такая яркая душа.

Миллионы всяких роз

Опубликовано 27 февраля 2009 автором Валентина Дорн

Ответить

Ни для кого не секрет, что сейчасбольше всего того, что называется сельскохозяйственной продукцией, производитсяв личных приусадебных хозяйствах. Собственное подворье -основа всего населе.И очень часто мини -фермы и овощные плантации на своих сотках заводят не по желанию,а надобности:коллективное хозяйство «развалилось», а фермерство не всем по плечу. К такой вот «расколлективизации» мы пришли. В своем хозяйстве ты и директор, и агроном, и рабочий, и продавец. Хлопот не оберешься. Особенно если хозяйство это крупное. Владельцы огородных, балаганных«плантаций»сетуют: в совхозе было проще…

Миллионы всяких роз

Расцвели уРозы Константиновны Ивушкиной – жительницы хутора Закутский Среднеахтубинского района.В этом году из-за затяжной весны немного позже, чем обычно: в середине апреля. Вбалагане, занимающем восемь соток, до самого последнего времени приходилосьтопить печи. Розы – цветы нежные, не терпят большого перепада температур: днем солнце нагревает, как в «парной»,а ночью…

Ночью хозяйке приходится несколько раз вставать, подбрасывать уголь. По секрету она призналась: самое большое желание – выспаться.

Вряд ли это удастся в ближайшее время. Весной работы хоть отбавляй. Участок Ивушкиных – это тридцать пять соток земли. Помимо роз, РозаКонстантиновна выращивает деревья и саженцы. Она – бывший агроном совхоза «Краснослободский».

В общем-то, этим все сказано. Теперь вся совхозная специфика – в ее саду и огороде.

Здесьдеревья, цветы сортовые. Есть редкие для наших мест, уникальные. Они, между прочим, пользуются спросомубогатеньких дачников, падких на всякую «экзотику». Не так уж мало любителей, готовых заплатить за какой-нибудь «корешок» немалые деньги. Но у Розы Константиновны есть и такие, которые не продаются.

—Вот тут черныйтюльпан, здесь туя, ромашка голландская, кустовой шиповник, – проводитхозяйка «экскурсию» по своему участку.

Посмотреть есть что. На несколько минут мы задерживаем у бассейна, где пока немного воды. Оказывается, в нем даже рыба обитает. Тольконе видно ее: вода мутноватая, бассейн пока не чистили.

Идеяустроить его возникла сама собой. Когда Ивушкины купили этот участок пятнадцать лет назад, он на задах буквально «уходил» в балку. Емкость под бассейн вырыли, чтобы было чем засыпать. И то этой земли оказалось мало…

Наместе бывшей балки посадили сад: деревья на полукарликовом подвое. Роза Константиновна считает, что они – самые перспективные и удобные: легко собирать урожай, ухаживать, обрезать почти не надо. В прошлом году с них собрали, в общей сложности, около трех тонн урожая. Получается, по сто пятьдесят килограмм с одного древа. Садоводы знают, что это неплохой результат. Яблоками, грушами всех родных и знакомых снабдили, ну а они, в свою очередь, стараются Розе Константиновне помочь по мере возможности. Вот и теперь племянница приходит. В ближайшее время нужно вытащить из подвала ящики с саженцами зимней прививки, высадить их в грунт. Как только розы расцвели, – началась срезка. Каждый день в шесть часов утра. Цветы ставят в ведра и спускают в подвал.Там они до тех пор, пока закупщики не приедут. Ранние розы востребованы. Их охотно покупают. До тех пор, пока не «подойдут»цветы в открытом грунте. Часто бывает, что в июле цена падает ниже некуда. Проще выкинуть или отдать кому- нибудь.

—Труд наш неблагодарный, – сетует Роза Константиновна, – перекупщики на наших цветах и то больше зарабатывают, а ведь столько труда…

—А сами торговать не пробовали? – Спросила я.

—Нам некогда.

Мне показалось, что про «неблагодарный труд» – это хозяйка немного сгоряча. Иначе как объяснить, что про сорта разные и свои цветы рассказывает онас воодушевлением. Про то, как расцветает какой-нибудь первый цветок, – и все несколько раз в день приходят просто полюбоваться. Про то, как красиво становится, когда убирается пленка с балагана. Среди розовых кустов важно расхаживают курицы ияркие желтые комочки -цыплята. Или восторженно о новых столистковых розах: снизу белых, асверху цветных.

Если бы Роза Константиновна могла, тособрала бы на своем участке все экзотические растения. Пока же она может похвастаться помимо всего прочего японской айвой, двумя сортами жасмина, можжевельником, черным абрикосом, вьющейся малиной, сортовыми ирисами, барбарисом, вьющимися розами, которые цветут все лето,лилиями. Не все даже знают, что есть такие. В последнее время лилии ей больше всего нравятся: крупные, нежные, со словно бы точеными лепестками. Своими ценными«экспонатами» у цветоводов принято обмениваться или дарить.

—Я и сама люблю дарить, – признаетсяхозяйка, -это же у человека память остается на много лет. Я, например,свои подаренные деревцаназываюименем, кто подарил: Юра, Лида…

В свое время окончившая Мичуринскую академию и столько лет проработавшая цветоводом, Роза Константиновна в последнее время поверила в некоторую «мистику» вокруг цветов. Во-первых, не каждый цветок всем подходит: у кого-то он цветет буйным цветом, а у кого-то чахнет. Во-вторых, цветы все чувствуют.

—Я в последнее время разговаривать с ними начала, – призналась она.

Конечно, любителей-цветоводов,с удовольствием разбивающих клумбына своем участке, вокруг нас не так уж мало.Розы Константиновна – особый случай:здесь и призвание,и профессия, и коммерческий интерес.Деньги нужны, чтобы оплачивать учебу сына в институте. Да и сбережения на старость неплохо было бы сделать. При нынешнем положении дел владельцы личных подворий налогов не платят, и в пенсионный фонд – тоже. Так что по достиженииопределенного возраста государство им минимальный размер пенсии определит, который пока не соответствует прожиточному минимуму. Глава администрациифрунзенского сельсовета В.А. Чигарев считает, чтообложить частников налогом – это вызвать всеобщее недовольство. Даже сейчас некоторые хозяева предпочитают хранить в тайне, сколько коров да бычков на подворье,соток под балаганом.Появится закон о налогах, – еще тщательнее начнут скрывать, а может, и сокращать хозяйство станут. Не от хорошей жизни. Результаты труда на своем подворье непредсказуемы: один год получишь хороший урожай, а другой – нет. А если и хороший, то это еще не дает гарантию, что выгодно продать удастся.Перекупщики, поднаторевшие в этом деле, действительно иногда больше зарабатывают. В одном только можно быть уверенным:на земле худо-бедно прокормиться можно. Если, конечно, не сидеть, сложа руки.

Роза Константиновна призналась, что она о пенсии не думает. Да еще пошутила по этому поводу: мол, до этой поры не доживет. Столь грустную шутку можно «списать» разве что на сумасшедшую весеннюю пору, когда дел невпроворот. Кстатиговоря, на площадке рядом с бассейном Ивушкины собираются устроитьместо для отдыха, баньку поставить. Высокие березы у забора будут шелестеть кронами,в пруде – плескаться рыбки, а ветерразносить запах цветов. Не жизнь, а идиллия. Так может показаться всякому, кто не знает, сколько труда здесь вложено в каждый цветок и деревце.

Персональный сайт Валентины Дорн

Всякий человек — история, не похожая ни на какую другую. Каррель

Архивы автора: Валентина Дорн

Хозяйка для щетки

Приемный сын

Розыгрыш от авторадио

Про «маршрутки»

О шелководстве на Ахтубе

Сельский фельдшер из города

Он «тает» от жары

Революционная бабушка

Сказочки для Никиты

Миллионы всяких роз

Апрель 2025
Пн	Вт	Ср	Чт	Пт	Сб	Вс
	1	2	3	4	5	6
7	8	9	10	11	12	13
14	15	16	17	18	19	20
21	22	23	24	25	26	27
28	29	30