Будьте мужиками, мужики!
Наш разговор с жителем Краснослободска Максимом Шипачевым состоялся как раз 15 февраля, который считается днем памяти воинов-интернационалистов.
-К нам это не относится, — пояснил Максим, — мы-то были в Чечне, а это Российская Федерация.
После 1999 года, когда началась вторая чеченская война, официально именуемая контртеррористической операцией, их послали защищать интересы большой и многонациональной родины в Чечне. По официальным данным, во время второй компании в Чечне погибло более 4700 военнослужащих, а без вести пропало 1660 человек.
Вопрос «откосить» или пойти служить в армию перед Максимом не вставал. Он твердо решил, что пойдет. Как может быть иначе, если дед его воевал, отец и брат служили. Правда, ему повезло не так, как брату, который попал в Копьяр. Максим Шипачев был зачислен в воинскую часть 30/33 Министерства внутренних дел РФ, которая базировалась в Ростовской области.
Служба начиналась как у всех: с привычки к суровым армейским законам, которые не жалуют слабаков и трусов. Десятого января он уже давал присягу на верность Родине.
В общем-то, от новобранцев с самого начала не скрывали, что они могут попасть в Чечню. Им показывали фильмы о Чечне, отрабатывали навыки, как вести себя в экстренной ситуации, в бою. Такая учеба продолжалась чуть больше года.
Потом Максим с другими был зачислен в 48-ую часть 100-ой дивизии. По его словам, это самая известная дивизия в большом Северокавказском округе.
То, что они увидели в Чечне, до глубины души их поразило. Здесь царила разруха и хаос. На улицах Грозного с трудом можно было отыскать уцелевшее здание, зато были окопы и баррикады. Постоянно слышалась перестрелка или взрывы. Поездить и повидать Максиму довелось немало, поскольку он участвовал в контртеррористических операциях, так называемых «зачистках».
— Разведка передавала сведения, что в таком-то селе есть боевики или оружие. Мы сразу туда. Перестрелки случались, но нас особо не трогали. К тому же боевики заранее знали о том, когда планируется «зачистка». Они уходили.
Первая операция проходила в одном из заводских районов Грозного. Когда они шли по улице, на соседней началась перестрелка. Было немного страшно, тревожно, а рука машинально сжимала оружие, которым он готов был воспользоваться в любую секунду.
Это потом они привыкли к «звукам войны», под которые засыпали и просыпались. Война стала будничным привычным делом.
Поскольку они ездили с места на место, спать приходилось прямо под открытым небом, на земле. Еды тоже не всегда было вдосталь. Но хуже всего, что за каждым углом, на соседней улице, у соседнего дома – везде могла подстерегать опасность. Боевики устанавливали «растяжки», бросали фугасы. Из какого-нибудь укрытия за нашими военнослужащими следили снайперы. Один раз снайперские пули просвистели совсем рядом. У селения Тангича, на фугасе подорвался «КамАЗ», который опередил их на несколько минут. В другой раз рядом с палаткой ФСБ один военнослужащий наткнулся на «растяжку». Тогда он не пострадал по счастливой случайности: продолжал бежать, когда взорвалась граната. Убежал от смерти.
Чувство опасности было всегда. Потому и спали с оружием, и так напряженно всматривались в горизонт. Они должны были вернуться живыми домой, к родителям, для которых они продолжали оставаться мальчишками, и которые сума сходили от тревоги и неопределенности. Кто только придумал посылать на войну девятнадцатилетних парней? Почему они, а не хорошо обученные и подготовленные «контрактники»?
Поездив по Чечне, Максим мог теперь себе представить, какая жестокая война здесь шла. Было немного уцелевших селений, фанатично настроенные жители которых не пускали никого: ни русских, ни боевиков. Их было не так уж много. О том, что здесь творилось раньше, иногда рассказывали участники событий – офицеры. Говорили о печально известной площади в Грозном Минутка, которая была «устлана» трупами русских бойцов. О зверствах и пытках, которые устраивали боевики. Лучше убить себя, чем попасть им в руки. В части работала пожилая санитарка, которая немало повидала за время Чеченской войны. Постарела и поседела раньше времени.
Если бы раньше Максиму кто-то сказал, что человек может всю зиму ночевать прямо на земле и не заболеть, он не поверил бы. Конечно, Чечня – это не Сибирь, но все-таки… Пожалуй, это была самая трудная, особая зима в его жизни. В марте их отправили на заставу. Обеспечивать охрану и прикрытие наших войск. По сравнению с полевыми, здесь условия были лучше.
И все равно приходилось быть настороже. Однажды перед заставой взорвалась машина. В другой раз, когда шла колонна, боевики открыли по ней огонь.
— Вокруг горы. Боевики сверху стреляют. Мы даже видели откуда, но у нас не было приказа стрелять. Самое обидное, когда в такой ситуации ты ничем не можешь помочь нашим. Тогда один боец погиб, несколько было ранено.
Когда подходил к концу срок службы, Максим стал подумывать о том, чтобы остаться. Как это ни странно, но война стала как бы повседневной его работой. Трудно было себе представить, что он отдаст оружие, с которым спал и ел. Он не представлял, как вернется после всего этого к прежней жизни, что будет делать. За какие-то два года он стал другим человеком. И все-таки аргументы против оказались сильнее. Подумал о родителях и родных. О том, что ни разу не был в отпуске за два года. О судьбе и предопределенности. В их части один вот так же решил остаться на сверхсрочную службу. Через два месяца он подорвался.
Предчувствие сбылось: «на гражданке» он первое время ощущал себя как бы не в своей тарелке. В Чечне он отвык спать ночью: обычно днем. Он вздрагивал от каждого громкого звука и инстинктивно вжимал голову, боялся толпы и оживленных трасс, мигающих светофоров, внимательных взглядов и так далее. На войне было просто и понятно: здесь враги, там друзья, и ты должен быть все время настороже. В мирной жизни все оказалось намного сложнее. Он с приключениями добрался до дома, едва не став заложником. Пришлось платить выкуп, убегать, скрываться. Самое обидное, что все это происходило уже на территории России. В таком «черном бизнесе» жизнь человеческая едва ли ценилась больше денег.
Когда показывали по телевизору фильмы про Чечню, Максим закрывался один в комнате и «припечатывался» к экрану. Правдивых показывали не так много. Вот «Чистилище» А. Невзорова – оно словно бы лезвием по нервам. Ощущение подлинности происходящего, пугающей, ничем не прикрытой жестокости. «Грозовые ворота» — это тоже правда со сноской на телевизионный формат.
Теперь, спустя почти десять лет, Максим рассуждает так:
-Я не жалею, что был в Чечне. Там я как бы прожил другую жизнь. В армии узнаешь, кто и что ты на самом деле, без друзей, без родителей. Там ты можешь полагаться только на себя. Ну и потом на армейских товарищей, если повезет. Мне повезло: у меня были такие товарищи. С одним мы прошли всю службу. Сейчас он в Москве живет. Звоним, переписываемся.
Самое главное для тех, кому еще предстоит служба: всегда оставаться мужиками. Нельзя показывать слабость, поддаваться, унижаться. В армейской среде уважают силу.
Целый год понадобился Максиму, чтобы привыкнуть и адаптироваться к обычной жизни. По его предположениям, нечто подобное переживает каждый, кто возвращается из «горячих точек». Им еще повезло, а сколько инвалидов и покалеченных судеб…
Он нашел себе работу, обзавелся семьей. Сейчас сыну всего лишь три года. Еще немного – и нужно будет готовить его к службе в армии. Стране нужны защитники. Остается надеяться на то, что к тому времени, когда он станет призывником, не будет вооруженных конфликтов и войн, или же в «горячие точки» будут посылать только профессиональных военнослужащих.
Валентина Дорн