Есть только век между прошлым и будущим

В начале марта жительнице хутора Клетский Евдокии Степановне Бакумовой должно исполниться сто лет. Накануне мы побывали в гостях у нее и ее дочери Екатерины Павловны, которая ухаживает за старушкой.

«Дом престарелых»

В летней кухне, где им удобнее и топить меньше надо, они живут втроем: третий – муж дочери, инвалид. Дочери уже самой за семьдесят. Не так-то просто управляться по хозяйству да за двоими ухаживать. Хорошо, что дети помогают со стиркой, уборкой. Бабушка Евдокия всегда чисто и аккуратно одета. Одна из ее внучек, ступая на порог дома, иногда шутит:

— Привет дому престарелых!

В тот день, когда мы приехали, Евдокия Степановна в чистом халатике и чулках лежала на кровати, и иногда громко вздыхала. Бывают такие маленькие сухопарые старушки, которых щадит время. Так вот она из таких, которые к концу жизни весят как ребенок.

Пришлось распрощаться с надеждой, что столетняя бабушка что-то вспомнит и расскажет: оказалось, она не видит и не слышит. Екатерина Павловна кричала ей в самое ухо с заметным украинским или подобным ему акцентом:

— С району к вам приихали…

Однако, бабушка никак не реагировала на такое обстоятельство, и я предложила ее дочери:

— Ну, тогда вы о ней расскажите…

Рассказ получился немного сбивчивым. Все это время бабушка лежала, покорно сложив руки в морщинах. Я уже подумала, что она совсем не встает. Через некоторое время Евдокия Степановна поднялась. Оказалось, что она понемногу передвигается, сидит и самостоятельно ест.

— Ты кто?- Спрашивала она дочку, хватаясь за ее руки, платье.

— Цеж я: Катя.

Бабушка успокоилась и как будто обрадовалась, запричитав что-то свое про Катю. Только незрячие глаза оставались неподвижными и ничего не выражали.

Забрала война

Бабушка Евдокия из местных. В этих краях она родилась и жила, выходит, еще при царском режиме. Доля ей выпала несладкая, сиротская. Отец не пришел с первой германской, а мать умерла от тифа. В то время ей было десять лет, младшему брату Мишу – три года. Считай, что она ему мать заменила.

Сначала жили у дедушки, а потом нанимались в люди работать.

Екатерина Павловна помнит, как Мишу провожали в армию. Был он высокий, статный. Ей, пятилетней девчонке, по крайней мере, так казалось. В тот памятный день он бросал ребятишкам орехи горстями. Больше они его не видели никогда.

До войны Евдокия вышла замуж и родила пятерых детей. Когда муж уходил на фронт, была шестым беременна. Сыночек Вася родился в 1941 году.

— Голодали мы очень, – вспоминает Екатерина Павловна,- но мама никого не бросила. После войны ее наградили за работу. Она ведь знаете, какая была: наравне с мужиками лес резала…

Во время войны, и когда бомбили левый берег, все многочисленное семейство не покидало насиженного места. Ребятишки добывали съестное и пасли скотину. Екатерина Павловна до сих пор помнит, как однажды они стали свидетелями воздушного боя. Они пытались буквально вжаться в землю, когда падали бомбы и свистели осколки. Один самолет задымился и стал падать. Ребята бегом побежали к месту падения. «Подстегивало» не только и не столько любопытство: а вдруг в самолете окажется что-нибудь из еды?

В кабине они увидели обгоревший труп летчика, который так и не выпустил из рук штурвал. Когда подошли поближе, кто-то увидел на крыле завалившегося самолета крест и закричал:

— Это немецкий! Немецкий!

Детвора бросилась врассыпную. На них даже поверженный самолет наводил ужас. Он до сих пор остался в душе.

Не случайно бабушке Евдокии, которая лет шесть живет в полной темноте и тишине, до сих пор нет покоя. Она порывается то корову идти выгонять (коровы у них давно уже нет), то еще что-нибудь делать. Она всю жизнь в работе. Столько сил и усилий потрачено, что остается только удивляться: откуда они брались в этом теперь иссохшем теле?

Первая германская война забрала у нее отца, а вторая – мужа. Брат Миша погиб на финской. У нее на роду было написано: работать за себя и них, которые не вернулись. Надо было «поднимать» шестерых детей.

Как раньше со всякими трудностями и лишениями, теперь бабушка Евдокия со старостью «борется».

— Что со мной случилось, не пойму. Ноги не слушаются, — не так давно жаловалась она Кате.

Их достаток

Евдокия Степановна работала в колхозе. Это сейчас по старости ей хорошую пенсию назначили, а когда «колхозную» получала, по минимуму.

На это она никогда не жаловалась, наоборот говорила:

— Как хорошо: пенсии на хлеб хватает, и даже еще остается.

Для них, переживший голод, так: если хлеба вдоволь – это достаток в доме.

Недавно Екатерина Павловна на рынке конфеты покупала.

— Кому много так берешь? – Спрашивала продавщица.

— Мы их в детстве не ели, так хоть сейчас наедимся вдоволь, – отвечала она.

По поводу еды столетняя бабушка не «капризничает». Помаленьку ест все, что ей предложат: кашу, сосиски, молоко.

Таблеток никаких не принимает: разве что слабительные. Лет двадцать назад она перенесла операцию: грыжу ей вырезали. Зрение пытались сохранить, но бесполезно. Раньше она видела очертания и силуэты, а теперь – неизвестно. Конечно, если бы она хоть немного видела и слышала, то бабушка так не «чудила» бы. Ведь по сути дела теперь она живет в своем замкнутом мире. Кто знает, какие картины прошлого проносятся перед ней, какие встают образы. Полная слепота и глухота хоть кого сведет с ума.

Иногда она спрашивает, что сейчас на дворе: зима или лето? Когда с Ульяновска приехал сын Вася, она его не узнала.

Теперь уже не все ее дети остались в живых: умерли сын и дочь.

Екатерине Павловне сказали, что нужно бы бабушку свозить в больницу, но она воспротивилась. Это ведь нужно ее на носилках тащить. А вдруг она подумает, что ее в могилу несут?

По поводу столетнего юбилея, дочь уже планы строит: торт куплю, сестры придут. Подарки их маме теперь ни к чему. Главный подарок – забота и внимание.

Односельчане с уважением относятся к Екатерине, которая столько лет заботится о матери.

— Тебе за это господь век продлит, – один раз сказал кто-то.

— Лучше не надо, – запротестовала она.