Вахтенный матрос  в одиночку пытается отстоять  бывший вокзал у мародеров и  вандалов.

 

Бобры, на выход!

Мы ехали  поздно вечером в насквозь промерзшем, дребезжащем автобусе. Огни Волгограда уплывали за коном все дальше, автобус прибавил скорость на мосту, вселяя надежду, что уже скоро мы окажемся дома в тепле. Все молчали и кутались в шарфы.

— Бобры есть? – Громко, на весь салон вопросила кондуктор  в шубе и шапке, навевающая мысль о памятнике героям-челюскинцам.

В ответ – тишина.  Потом еще раз:

-Бобры есть?

Бобров в автобусе не было, или они не пожелали  признаваться. Кондуктор закричала водителю, что бобров нет, и поэтому он может ехать прямиком в Слободу.

Водитель, кондуктор и пассажиры вздохнули облегченно:  им не придется делать круг по развилке моста, чтобы заехать в хутор.

С названиями этого небольшого кусочка суши между Волгоградом и Краснослободском вообще как-то весело получается:  он – тезка  греческого острова Крит, а хутор называется Бобры. Были времена, когда островитяне  были вообще как бы отрезаны от внешнего мира, особенно в половодье.   Сюда ходил катер ПС часа через два.  В выходные дни  на него едва ли умещались все желающие: дачники и местные жители. Много местных  ездило на работу в речпорт. На огородах, в песке выращивали традиционную критскую культуру – редис, и тоже везли на продажу в город.

Тогда могло сложиться ощущение, что Крит – это забытое богом и остальными людьми место. Особенно после того, как сгорела школа, и не стало медпункта.

В июле 1994 года мы попали на Крит на лодке (в это время еще не ушла большая вода), ходили по пустынным тихим улочкам с деревянными небольшим домами. На старом дебаркадере, служившем базой для спортсменов – гребцов, познакомились со смотрителем Михаилом Васильевичем Морозовым.

На Криту жили его родители и он. Ребенком пережил войну. Рассказывал, что во время Сталинградской битвы привозили сюда убитых солдат и  сваливали в большую яму. Залп сделают  и уедут, на следующий день — снова. Много еще  рассказывал старый смотритель под  кипение рыбы в маленькой кастрюльке, выпускающей облака пара.  Напоследок  я его сфотографировала на фоне  водной глади озера  под названием Денежное, а прощаясь, думала, что  с таким человеком нужно встретиться еще раз. Не получилось. В этот раз на старом дебаркадере оказался другой человек, да и вообще многое изменилось.

 

Новая жизнь острова

Вообще-то  «изменилось» — это мягко сказано. В выходные жаркие дни на берегу острова Крит  оживленнее, чем  где-нибудь на черноморском побережье. У моста — автомобильные «пробки». Теперь путь на остров открыт в любое время года и суток и со стороны Краснослободска, и со стороны Волгограда. В прошлом году (в первое лето после открытия моста через Волгу) на  берегу  творилось невообразимое Автомобили, едва ли не по головам и ногам отдыхающих  подъезжали к самой воде. В этом году подъезд к Волге ограничили, поставили ларьки  и кафе. Трудно представить, что же будет на пляже  в будущем купальном сезоне, и куда заведет желание некоторых предприимчивых людей извлечь деньги из песка и воздуха, и Волги.

— Покоя нам нет ни днем, ни ночью, – жаловалась  пожилая женщина – местная жительница, — шум, гуденье, пыль. Но ночам мотоциклисты по мосту гоняют.

Как потом выяснилось, некоторые «гости» из города не ограничиваются волжским берегом, но и норовят  попасть вглубь острова. Недавно случайно нашла в Интернете информацию про тот самый старый дебаркадер, который оказался в числе достопримечательностей Волгоградской области. Построенный в пятидесятых годах, в свое время он служил речным вокзалом  в Камышине. На сайте подробно описывалось его устройство и  прилагались фотографии и путеводитель, как туда проехать.

«Экскурсанты» попадаются не всегда тихие  и учтивые. В последнее время  на бывшем вокзале почти не осталось целых стекол и забитых наглухо дверей. Сохранить некогда грандиозное строение становится все труднее.

На песке, среди  высоких деревьев старый двухпалубный дебаркадер как рыба, выброшенная на сушу.

 

В зале ожидания

Смотрителя, или вахтенного матроса по штатному расписанию, Владимира Боровикова я застала за ремонтными работами: он пытался покрепче забить досками  проем окна на нижней палубе. На любого непрошеного гостя он теперь смотрит с некоторой опаской. Видимо, удостоверившись, что я одна и без оружия, он  разрешил подняться по деревянному шаткому трапу и  попридержал  грозного сторожа – пса по кличке Дружок.

Дружок сидит на цепи перед входом и по замыслу должен отпугивать незваных гостей, но иногда, по словам Владимира, его загоняют внутрь конуры палками или камни кидают, или даже стреляют.  Один раз  смотрителю самому пришлось  прыгать с борта в воду, спасаясь  от бандитов.

— Я вам могу гильзы показать, они здесь валялись. С травматическими винтовками приходят, с газовыми пистолетами. Уже и били, и резали меня… Покоя нет от  вандалов и  мародеров, – возмущается сторож.

Чтобы я сама убедилась в этом, Владимир проводит мне экскурсию по  бывшему речному вокзалу. Показывает разбитые байдарки и люстры, оторванные двери и так далее.  В помещениях на нижней палубе темно, поскольку  стекла выбиты, а проемы забиты досками, и под ногами хрустят осколки стекла. Находиться здесь неприятно и даже жутковато как-то.

На верхней палубе мы немного задерживаемся в огромном высоком зале ожидания, где сохранились остатки скамеек и окошечко кассы. Потом заглядываем в каюты, заваленные мусором и сохранившие намек на то, что когда-то здесь жили люди.

Несмотря на погромы,  бывший речной вокзал  сохранил частицу былого великолепия. Здесь и резные украшения на потолке, и точеные балясины на лестнице, выскоие проемы окон. Умели же строить с душой, и не из дешевого пластика, а из дерева, от которого  энергетика живого исходит. Что-то в нем есть особое, завораживающее, над чем не властно даже время. Одно только трудно понять:  зачем стрелять и громить?

Принадлежит сооружение  Волгоградской академии физической культуры.  Раньше оно служило базой для спортсменов. В каютах жили преподаватели,  лето здесь с удовольствием проводили студенты. Владимир устроился сюда матросом в 1987 году, когда еще  дебаркадер был «обитаемым». Электричество круглый год было, а зимой -тепло. Много лет он был  для него домом.

Вахтенный матрос и сейчас может рассказать о бывших жильцах, которые устраивались целыми семьями. Он помнит время, когда на палубе звучали оживленные голоса и смех. По вечерам  устанавливали экран и показывали кино, в бильярд играли.  Больше чем полжизни  связано у него со старым вокзалом. У них был как бы «семейный подряд»: здесь работали и мать, и отец.  Теперь они вдвоем со сменщиком   пытаются его сохранить.

Получается это с трудом, поскольку  нет уже возможности откачать воду из трюма (нет электричества), строение  не ремонтируется и, как уже говорилось выше, подвергается «набегам». Все, что представляло хоть какую-то ценность, уже вынесено, но сам дебаркадер еще стоит.

— Мы сейчас должны хоть как-то сохранить здание.   Говорили, что  рядом будут строить новый спортивный комплекс для академии. Ну а здесь, может, строители будут жить, может, материалы какие храниться будут, – объясняет  Владимир.

 

Будет ли компенсация?

Места рядом с озером Денежным  с полным на то основанием можно назвать  живописными.  Летом здесь всегда рыбаки «обитают». Один из них прямо на моих глазах вытащил  на крючке черепаху.

— И много здесь черепах водится? – Спросила я.

— Не знаю… Это у меня первая сегодня, – пожал плечами рыбак.

А другие рыбаки виднелись вдалеке, на другом берегу большого озера. Ветер гнал рябь по воде, качались ветви деревьев, и, конечно, среди кустов и травы виднелись  кучи мусора. Судя по всему, здесь был не только Вася, но и Коля, Саша, Леха и еще много народа, который не печется о чистоте и красоте природы.

Вахтенный матрос Владимир в разговоре пожаловался, что нынче по Криту  на велосипеде, как это было раньше, не проедешь: дороги «разбили» автомобили в пыль и прах. К старому дебаркадеру  на обычной «легковушке» не подъедешь: только на внедорожнике, да и то, зная нужную дрогу. Это и хорошо, иначе непрошеных «гостей» было бы еще больше.

Еще пожаловался, что рыбаков много, а рыбы мало стало после того, как   выкопали  с его дна тонны песка для строительства моста. Испортилось озеро, нарушилось что-то. Самое плохое, что  нет теперь на Криту грунтовой питьевой воды. Скважину надо бить не мельче  пятнадцати метров, и то это гарантию не дает. Разве это нормально: жить на острове, но без питьевой воды?

Говорят, раньше на Денежном жили лебеди. Потом улетели, не выдержали, видимо, «наступления цивилизации». Вот и верный пес Дружок, который восемь лет сторожит дебаркадер, все последние изменения  понимает с трудом. Предпочитает дремать в тени, а когда поднимает морду, смотрит на мир  с видом  существа, повидавшего немало на своем веку. Но к выстрелам  и палкам все равно привыкнуть не может.

Покидая дебаркадер, я пожалела, что кроме блокнота и фотоаппарата, у меня в сумке не нашлось какой-нибудь косточки для лохматого сторожа. Какая-никакая «компенсация»  за вред от наших некоторых сограждан. Жаль, что в ближайшее время озеро и остров и его  старожилы  едва ли дождутся  компенсацию. Не входит это в круг ничьих коммерческих интересов.

 

Валентина Дорн