Детская память самая яркая и крепкая. На всю жизнь Нина Филипповна Зиновьева  запомнила, как  женщины рыдали,  читая  страшную весть с фронта о гибели ее отца – заместителя командира полка, майора Панырина Филиппа Титовича. Ей было тогда пять лет,  и она уже хорошо понимала, что случилось страшное и непоправимое.

Отца она не помнила: он не ушел на войну как большинство других мужей и отцов из дома, он был кадровым военным. Осталась его фотография  в военной форме то ли времен финской войны, то ли Великой Отечественной. Суровое лицо и опущенные уголки тонких губ. Судьба его не баловала, но было нечто – его «свет в окошке»- любимые дочери и супруга, к которым больше всего на свете он хотел бы вернуться после войны.

Сказочно счастливого финала: «а потом они жили долго и счастливо» не получилось.  Было это письмо и заплаканные глаза мамы.  Она  пережила мужа ненадолго: умерла в 1949 году.

Нина Филипповна знала,  что отец погиб под Сталинградом. Два раза она приезжала сюда из Москвы, ходила на Мамаев Курган и пыталась найти  фамилию в огромных списках погибших в зале воинской славы. Все тщетно, но она была уверена, что все-таки приезжала не зря. Историко-мемориальный комплекс Мамаев Курган стоит того. и он вселяет уверенность, что на легендарной Сталинградской земле чтут память всех погибших в великой битве.

В год 65-летия Победы в Великой Отечественной войне попытка,  наконец, увенчалась успехом. В интернете появился грандиозный проект «Мемориал» для поиска сведений о людях, погибших на войне. Было оцифровано огромное количество старых документов.

Дочери  Нины Филипповны —  Юлии  Викторовне не составило особого труд найти все необходимые сведения.

Юлия Викторовна Петрова – генеральный директор телевизионных образовательно-просветительских каналов  «Школьник» и «Знание». Они не раз уже снимали целый цикл передач о ветеранах Великой Отечественной войны. Тема близкая и знакомая, но в этот раз, когда  получили справку из центрального архива министерства обороны, рассматривали документы из интернета на большом экране, изучая внимательно каждую букву, запятую, охватывало особое волнение. Очень хотелось сделать  подарок для мамы: подарить ей встречу с отцом, прикоснуться к  семейной памяти.

Оставив все неотложные дела, мать и дочь отправились в Волгоград, а конечной целью их путешествий стал хутор Старенький.  Название как бы говорило само за себя: наверняка,  крошечный хуторок, где остались, в  основном, одни старики.  Там когда-то похоронили их отца и деда, который  умер от ранения в живот, не приходя в сознание.  Братская могила, которых наберется немало  по всей Волгоградской области.

На левом  берегу Волги располагалось огромное количество госпиталей. Есть сведения и о том, что иногда раненых брали к себе жители. Когда фашисты  пытались прорвать оборону, и не стихала канонада ни днем, ни ночью, а над головами кружили  фашистские  самолеты,  умерших от  тяжелых  ран  наспех хоронили в братских могилах или просто у дороги. Порой даже опознавательных знаков не ставили.

— Документы писались от руки. Иногда  написанное можно с большим трудом разобрать, – рассказывает военно-учетный специалист   Кировского сельского поселения Любовь Валентиновна Сальникова.

Поэтому в написание фамилии Филиппа Титовича, значившегося в списке похороненных на Стареньком, вкралась ошибка. Предполагается, что на хуторе было  захоронено  122  защитника Сталинграда. Сейчас  здесь стоит скромный обелиск с пятикончной звездой, Который  время от времени  подновляют и подкрашивают заново.  Планируется, что в  следующем году здесь будет установлен новый памятник и уже разработан его проект. Об этом  с удовольствием известил гостей из Москвы заместитель главы администрации Кировского поселения Александр Владимирович Коняшов.  Само собой разумеется, что фамилия майора будет увековечена правильная, настоящая.

Нина Филипповна и Юлия Викторовна удивились тому, что хутор Старенький не так уж мал. Они приехали сюда 12 ноября вместе с заместителем областного  комитета ветеранов Анатолием Антоновичем Невара.

Анатолий Антонович  с конца 1944 года  был снайпером и закончил войну в Чехословакии, а вот после Победы больше тридцати лет отслужил в погранвойсках. Он встречался с огромным количеством участников войны, и на основе своих личных наблюдений и их воспоминаний написал четырнадцать книг.

— Мне, как заместителю председателя комитета ветеранов предоставляется возможность бывать на  разных встречах, но такие, как сегодняшняя, бывают нечасто, – признался ветеран.

Обычно  жители хутора Старенький собираются у обелиска в дни торжеств, посвященных великой Победе, но в этот раз  был особый случай. Администрация Киросвского поселения и работники культуры организовали митинг и небольшой концерт.  К могиле погибших возложили  цветы и венок от  дочери и внучки Филиппа Титовича. Гостьи из Москвы не могли сдержать слез: вот они и встретились почти через семьдесят лет, смогли набрать с могилы пригоршню земли, которая дома будет напоминать о родном человеке и об осеннем дне в хуторе, когда звучали песни и раскачивались  на ветру деревья с уже опавшими листьями.  Место хорошее: здесь спокойно, тихо и дышится легко, а из ближайших домов разносится жизнеутверждающий крик путухов. Еще вчера над Волгоградом нависали тучи, а этот день выдался как по заказу: теплый, солнечный и какой-то умиротворенный.

Филиппа Титовича хоронили тоже осенью, но та осень была куда холоднее и суровее. По некоторым данным, он погиб 25 октября 1942 года.

— Хорошо, что теперь нам есть куда приехать и поклониться памяти нашего отца и деда, – сказала Юлия Викторовна

Вместе с мамой они выразили большую благодарность и в адрес областного комитета ветеранов, и администрации Кировского поселения, и  жителей хутора Старенького, которые ухаживают за могилой.   Гости из Москвы пообещали передать  горсть земли с могилы в  поселке Кировец, где похоронен брат Сергея  Аркадьевича Фуфаева. С ним Любовь Валентиновна тоже поддерживает контакт.

Говорят, что война продолжается, пока не умер последний ее солдат. А потом нам остается только память.

Валентина Дорн

Едва ли не в каждом селе люди с грустью вздыхают о том, что молодежи почти не осталось. Нет работы – вот и едут молодые за лучшей жизнью, новыми возможностями и поближе к благам цивилизации.

ФАП в Репино пять лет простоял закрытым: никто из фельдшеров, тем более молодых специалистов, не хотел туда ехать. Люди возмущались, жаловались, по мере возможности ездили в рассветинскую больницу, но чаще всего занимались самолечением. Как это обычно бывает, не всегда успешно. В 2003 году хутор облетела сногсшибательная новость:

— У нас новый фельдшер! Молодой мужчина!

Как до сих пор считают некоторые друзья Юрия Ивановича Коростылева, ни с того ни с сего у него появилась такая вот необычная «блаж»: уехать жить в деревню. Недолго думая, он обратился в облздравотдел. Где встретили его с нескрываемым удовольствием. Наконец – то нашелся человек, который собирается восполнить «дефицит медицинских кадров на селе». И хотя само название «Репино» ничего ровным счетом ему не говорило, Юрий Иванович по направлению отправился именно туда. Когда в первый раз ехал, дорога показалась очень уж длинной. Его новое место работы оказалось далеко от города, привычной жизни с ее городской суетой, родителей и знакомых.

— Не «тянет» назад? – Задала я вопрос спустя четыре года после того, как фельдшер обосновался в Репино.

— Иногда «тянет», – честно признался он, — я скучаю по городу. Когда приезжаю туда по своим делам, с удовольствием схожу с трапа теплохода и «окунаюсь» в толпу. Это моя стихия. Я вырос в городе.

Родители Юрия Ивановича – из рабочих. Он жил в обычной городской квартире с удобствами, ходил в школу, а потом решил вдруг поступить в медицинское училище. Для него «заразительным примером» стала двоюродная сестра, которая выбрала профессию медицинского работника. После училища поступил в медакадемию по специальности «педиатрия». Работал на скорой помощи. Любой врач скажет, что «скорая» — это наподобие того же института: с какими только случаями не приходится сталкиваться. И вообще это особая специфическая часть медицинской помощи. Как бы там ни было, все знания и навыки Юрию Петровичу очень пригодились на его новом месте. И хотя академию он не закончил, дети – его самые любимые пациенты. В этом смысле молодым мамам из Репино повезло. И, похоже, что не только им.

Вдали от шума городского

Честно говоря, он не ожидал увидеть ФАП в таком состоянии. Всю его обстановку можно было одним словом охарактеризовать: разруха. Вместо того чтобы лечить людей, пришлось клеить обои, красить, ремонтировать мебель. Через некоторое время ФАП было не узнать, а Юрий Иванович в очках и белом халате, похожий одновременно на доктора Айболита и интеллигентного чеховского персонажа, принимал первых пациентов.

Его прямо-таки озадачило обстоятельство, что едва ли не все в хуторе, едва только почувствовав недомогание и простуду, начинали принимать антибиотики и Бромгексин. Существовал такой вот стереотип действенного лечения, который ему предстояло переломить.

— Я до сих пор считаю, что антибиотики должны в экстренных случаях приниматься, когда все другие методы лечения не дают эффекта. Детям – тем более. Лучше лечиться травами, прогреваниями, ингаляциями.

«Пуская побольше времени проводит на свежем воздухе», — такую рекомендацию дал доктор при мне одному из своих пациентов.

Он мечтает о том, чтобы в ФАПе появился какой-нибудь недорогой ингалятор. Считает, что ингаляции для приболевших ребятишек – это как раз то, что надо. В домашних условиях, над чайником их едва ли заставишь вдыхать горячий «полезный» пар. Только намучаешься больше.

В отношении детей у него теперь есть собственный отцовский и врачебный опыт. Сыну Егорке скоро исполнится год. Может, это звучит немного высокопарно, но именно так получилось: приехал осмотреться, поработать, а встретил свою судьбу.

— Теперь я к этим местам «привязан», – говорит доктор с особой интонацией. Она каждый раз появляется в голосе, как только речь заходит о жене и сыне. Впрочем, о своей самой главной «ценности» он предпочитает не распространяться. Лучше – о врачебной практике.

Молодая семья живет в здании бывшей школы, прямо в центре хутора. Здание старинное и слишком большой для такой семьи. Зимой особенно трудно с маленьким ребенком, поскольку приходится постоянно топить и носить воду из колодца. Юрию Ивановичу, привыкшему к городской квартире, в этом плане нелегко приходится.

Друзья, которые летом наведываются отдохнуть на свежем воздухе и на природе, иногда искренне удивляются:

— Как ты тут живешь?

А живет он почти как и все остальные в хуторе. Летом выращивает в огороде овощи. Приходит с работы – и на грядки: поливать, полоть. На фельдшерскую зарплату не «разгуляешься». Вот и приходится выращивать себе запасы на зиму: капусту, картошку, морковку.

Случается, что приходится класть на место лопату или мотыгу и идти на вызов. Такова особенность профессии: его помощь может понадобиться в любой время.

Доктор, помогите!

Эти новогодние праздники получились щедрыми на вызовы. Перед новым годом приехали на машине жители из Громков. Просили принять у женщины роды. Вообще-то Громки – это территория другого района, но разве можно отказать в такой ситуации? Оттуда же на учет к Репинскому фельдшеру и детей поставили.

Это еще хорошо, когда за ним приезжают на транспорте, а обычно приходится ходить пешком. В снег и дождь, иногда на окраину через кладбище. Иногда его просят оказать помощь приезжим, отдыхающим на базе отдыха. Юрий Иванович до сих пор помнит, как помогал одному известному композитору. Очень общительный человек оказался, интересный.

Возможно, что общение – это как раз то, что молодому доктору не хватает.

Принимать роды, зашивать раны, вскрывать нарывы – все это в его практике случалось неоднократно. Особенность в том, что люди, иногда даже с серьезными травмами или патологиями, наотрез отказываются ехать куда-то в больницу. Говорят, что нет страхового полиса, денег и так далее. Когда уговоры оказываются напрасными, приходится брать ответственность на себя.

— Берусь… Хотя знаю, что от начальства могу «получить», – вздыхает доктор.

Наверняка, трудно отказать еще и потому, что всех своих пациентов он хорошо знает. Об их жизненных обстоятельствах, условиях и так далее. Около четырехсот человек на его в прямом смысле «попечении».

Сейчас много говорят о возрождении такой формы, как семейный доктор». В общем-то, фельдшера в хуторах и поселках, если они добросовестно к своему делу относятся, таковыми и являются. При условии, что работают не год и не два, и что к ним на взвешивание и прививку приносят совсем еще крохотных детишек. Им ли не знать обо всех «слабых местах», если они имеют возможность наблюдать за малышами с самого рождения?

Так что на селе не нужно возрождать понятий, а создать все условия, чтобы фельдшера не уходили.

После того, как было сказано о здравоохранении, как об одном из приоритетных национальных проектов, в репинском ФАПе мало что изменилось. Зарплата увеличилась, но ненамного. Дали новый холодильник взамен старого, отслужившего все немыслимые сроки эксплуатации. Еще поставили металлическую дверь: помог один из кандидатов в депутаты накануне выборов. То, что всегда есть в наличии и чем неплохо снабжают, так это препараты для экстремальной помощи. Самые «ходовые» лекарства, которые он обычно и назначает, Юрий Иванович привозит сам. Так что ФАП – это еще и мини-аптека. Дорогих импортных препаратов нет. Всегда в наличии средства от давления, простуды, жаропонижающие.

Помимо обычного ингалятора, Юрий Иванович очень хотел бы заполучить кардиограф. Если бы был такой аппарат, в ряде случаев людей не пришлось в поликлинику отправлять.

Отсутствие каких-то устройств для диагностики – это общая беда. Иногда трудно поставить диагноз, если в арсенале врача – только тонометр и его собственная интуиция.

Энергичному молодому доктору верят. К нему нередко заходят просто за рекомендацией по поводу питания, образа жизни и так далее. Почти всегда своевременно и без лишних напоминаний приводят детей на прививки.

Он сделал вывод, что в последнее время жители Репино стали чаще болеть. За один день обращается около десятка человек, а в отдельные дни — больше двадцати. Трудно сказать почему. Может, из-за того, что основная часть жителей – пожилые люди. Может, лекарства слишком дорогие и они не могут с их помощью поддерживать свое здоровье.

Юрий Иванович и об этом задумывается. Все-таки профилактика не должна быть формальной.

Работать фельдшером в хуторе, между прочим, оказалось не так уж плохо.

— Люди здесь проще и отзывчивее. Мне нравится, как они ко мне относятся, – делится доктор.

Есть только век между прошлым и будущим

В начале марта жительнице хутора Клетский Евдокии Степановне Бакумовой должно исполниться сто лет. Накануне мы побывали в гостях у нее и ее дочери Екатерины Павловны, которая ухаживает за старушкой.

«Дом престарелых»

В летней кухне, где им удобнее и топить меньше надо, они живут втроем: третий – муж дочери, инвалид. Дочери уже самой за семьдесят. Не так-то просто управляться по хозяйству да за двоими ухаживать. Хорошо, что дети помогают со стиркой, уборкой. Бабушка Евдокия всегда чисто и аккуратно одета. Одна из ее внучек, ступая на порог дома, иногда шутит:

— Привет дому престарелых!

В тот день, когда мы приехали, Евдокия Степановна в чистом халатике и чулках лежала на кровати, и иногда громко вздыхала. Бывают такие маленькие сухопарые старушки, которых щадит время. Так вот она из таких, которые к концу жизни весят как ребенок.

Пришлось распрощаться с надеждой, что столетняя бабушка что-то вспомнит и расскажет: оказалось, она не видит и не слышит. Екатерина Павловна кричала ей в самое ухо с заметным украинским или подобным ему акцентом:

— С району к вам приихали…

Однако, бабушка никак не реагировала на такое обстоятельство, и я предложила ее дочери:

— Ну, тогда вы о ней расскажите…

Рассказ получился немного сбивчивым. Все это время бабушка лежала, покорно сложив руки в морщинах. Я уже подумала, что она совсем не встает. Через некоторое время Евдокия Степановна поднялась. Оказалось, что она понемногу передвигается, сидит и самостоятельно ест.

— Ты кто?- Спрашивала она дочку, хватаясь за ее руки, платье.

— Цеж я: Катя.

Бабушка успокоилась и как будто обрадовалась, запричитав что-то свое про Катю. Только незрячие глаза оставались неподвижными и ничего не выражали.

Забрала война

Бабушка Евдокия из местных. В этих краях она родилась и жила, выходит, еще при царском режиме. Доля ей выпала несладкая, сиротская. Отец не пришел с первой германской, а мать умерла от тифа. В то время ей было десять лет, младшему брату Мишу – три года. Считай, что она ему мать заменила.

Сначала жили у дедушки, а потом нанимались в люди работать.

Екатерина Павловна помнит, как Мишу провожали в армию. Был он высокий, статный. Ей, пятилетней девчонке, по крайней мере, так казалось. В тот памятный день он бросал ребятишкам орехи горстями. Больше они его не видели никогда.

До войны Евдокия вышла замуж и родила пятерых детей. Когда муж уходил на фронт, была шестым беременна. Сыночек Вася родился в 1941 году.

— Голодали мы очень, – вспоминает Екатерина Павловна,- но мама никого не бросила. После войны ее наградили за работу. Она ведь знаете, какая была: наравне с мужиками лес резала…

Во время войны, и когда бомбили левый берег, все многочисленное семейство не покидало насиженного места. Ребятишки добывали съестное и пасли скотину. Екатерина Павловна до сих пор помнит, как однажды они стали свидетелями воздушного боя. Они пытались буквально вжаться в землю, когда падали бомбы и свистели осколки. Один самолет задымился и стал падать. Ребята бегом побежали к месту падения. «Подстегивало» не только и не столько любопытство: а вдруг в самолете окажется что-нибудь из еды?

В кабине они увидели обгоревший труп летчика, который так и не выпустил из рук штурвал. Когда подошли поближе, кто-то увидел на крыле завалившегося самолета крест и закричал:

— Это немецкий! Немецкий!

Детвора бросилась врассыпную. На них даже поверженный самолет наводил ужас. Он до сих пор остался в душе.

Не случайно бабушке Евдокии, которая лет шесть живет в полной темноте и тишине, до сих пор нет покоя. Она порывается то корову идти выгонять (коровы у них давно уже нет), то еще что-нибудь делать. Она всю жизнь в работе. Столько сил и усилий потрачено, что остается только удивляться: откуда они брались в этом теперь иссохшем теле?

Первая германская война забрала у нее отца, а вторая – мужа. Брат Миша погиб на финской. У нее на роду было написано: работать за себя и них, которые не вернулись. Надо было «поднимать» шестерых детей.

Как раньше со всякими трудностями и лишениями, теперь бабушка Евдокия со старостью «борется».

— Что со мной случилось, не пойму. Ноги не слушаются, — не так давно жаловалась она Кате.

Их достаток

Евдокия Степановна работала в колхозе. Это сейчас по старости ей хорошую пенсию назначили, а когда «колхозную» получала, по минимуму.

На это она никогда не жаловалась, наоборот говорила:

— Как хорошо: пенсии на хлеб хватает, и даже еще остается.

Для них, переживший голод, так: если хлеба вдоволь – это достаток в доме.

Недавно Екатерина Павловна на рынке конфеты покупала.

— Кому много так берешь? – Спрашивала продавщица.

— Мы их в детстве не ели, так хоть сейчас наедимся вдоволь, – отвечала она.

По поводу еды столетняя бабушка не «капризничает». Помаленьку ест все, что ей предложат: кашу, сосиски, молоко.

Таблеток никаких не принимает: разве что слабительные. Лет двадцать назад она перенесла операцию: грыжу ей вырезали. Зрение пытались сохранить, но бесполезно. Раньше она видела очертания и силуэты, а теперь – неизвестно. Конечно, если бы она хоть немного видела и слышала, то бабушка так не «чудила» бы. Ведь по сути дела теперь она живет в своем замкнутом мире. Кто знает, какие картины прошлого проносятся перед ней, какие встают образы. Полная слепота и глухота хоть кого сведет с ума.

Иногда она спрашивает, что сейчас на дворе: зима или лето? Когда с Ульяновска приехал сын Вася, она его не узнала.

Теперь уже не все ее дети остались в живых: умерли сын и дочь.

Екатерине Павловне сказали, что нужно бы бабушку свозить в больницу, но она воспротивилась. Это ведь нужно ее на носилках тащить. А вдруг она подумает, что ее в могилу несут?

По поводу столетнего юбилея, дочь уже планы строит: торт куплю, сестры придут. Подарки их маме теперь ни к чему. Главный подарок – забота и внимание.

Односельчане с уважением относятся к Екатерине, которая столько лет заботится о матери.

— Тебе за это господь век продлит, – один раз сказал кто-то.

— Лучше не надо, – запротестовала она.

Ни для кого не секрет, что сейчасбольше всего того, что называется сельскохозяйственной продукцией, производитсяв личных приусадебных хозяйствах. Собственное подворье -основа всего населе.И очень часто мини -фермы и овощные плантации на своих сотках заводят не по желанию,а надобности:коллективное хозяйство «развалилось», а фермерство не всем по плечу. К такой вот «расколлективизации» мы пришли. В своем хозяйстве ты и директор, и агроном, и рабочий, и продавец. Хлопот не оберешься. Особенно если хозяйство это крупное. Владельцы огородных, балаганных«плантаций»сетуют: в совхозе было проще…

Миллионы всяких роз

Расцвели уРозы Константиновны Ивушкиной – жительницы хутора Закутский Среднеахтубинского района.В этом году из-за затяжной весны немного позже, чем обычно: в середине апреля. Вбалагане, занимающем восемь соток, до самого последнего времени приходилосьтопить печи. Розы – цветы нежные, не терпят большого перепада температур: днем солнце нагревает, как в «парной»,а ночью…

Ночью хозяйке приходится несколько раз вставать, подбрасывать уголь. По секрету она призналась: самое большое желание – выспаться.

Вряд ли это удастся в ближайшее время. Весной работы хоть отбавляй. Участок Ивушкиных – это тридцать пять соток земли. Помимо роз, РозаКонстантиновна выращивает деревья и саженцы. Она – бывший агроном совхоза «Краснослободский».

В общем-то, этим все сказано. Теперь вся совхозная специфика – в ее саду и огороде.

Здесьдеревья, цветы сортовые. Есть редкие для наших мест, уникальные. Они, между прочим, пользуются спросомубогатеньких дачников, падких на всякую «экзотику». Не так уж мало любителей, готовых заплатить за какой-нибудь «корешок» немалые деньги. Но у Розы Константиновны есть и такие, которые не продаются.

—Вот тут черныйтюльпан, здесь туя, ромашка голландская, кустовой шиповник, – проводитхозяйка «экскурсию» по своему участку.

Посмотреть есть что. На несколько минут мы задерживаем у бассейна, где пока немного воды. Оказывается, в нем даже рыба обитает. Тольконе видно ее: вода мутноватая, бассейн пока не чистили.

Идеяустроить его возникла сама собой. Когда Ивушкины купили этот участок пятнадцать лет назад, он на задах буквально «уходил» в балку. Емкость под бассейн вырыли, чтобы было чем засыпать. И то этой земли оказалось мало…

Наместе бывшей балки посадили сад: деревья на полукарликовом подвое. Роза Константиновна считает, что они – самые перспективные и удобные: легко собирать урожай, ухаживать, обрезать почти не надо. В прошлом году с них собрали, в общей сложности, около трех тонн урожая. Получается, по сто пятьдесят килограмм с одного древа. Садоводы знают, что это неплохой результат. Яблоками, грушами всех родных и знакомых снабдили, ну а они, в свою очередь, стараются Розе Константиновне помочь по мере возможности. Вот и теперь племянница приходит. В ближайшее время нужно вытащить из подвала ящики с саженцами зимней прививки, высадить их в грунт. Как только розы расцвели, – началась срезка. Каждый день в шесть часов утра. Цветы ставят в ведра и спускают в подвал.Там они до тех пор, пока закупщики не приедут. Ранние розы востребованы. Их охотно покупают. До тех пор, пока не «подойдут»цветы в открытом грунте. Часто бывает, что в июле цена падает ниже некуда. Проще выкинуть или отдать кому- нибудь.

—Труд наш неблагодарный, – сетует Роза Константиновна, – перекупщики на наших цветах и то больше зарабатывают, а ведь столько труда…

—А сами торговать не пробовали? – Спросила я.

—Нам некогда.

Мне показалось, что про «неблагодарный труд» – это хозяйка немного сгоряча. Иначе как объяснить, что про сорта разные и свои цветы рассказывает онас воодушевлением. Про то, как расцветает какой-нибудь первый цветок, – и все несколько раз в день приходят просто полюбоваться. Про то, как красиво становится, когда убирается пленка с балагана. Среди розовых кустов важно расхаживают курицы ияркие желтые комочки -цыплята. Или восторженно о новых столистковых розах: снизу белых, асверху цветных.

Если бы Роза Константиновна могла, тособрала бы на своем участке все экзотические растения. Пока же она может похвастаться помимо всего прочего японской айвой, двумя сортами жасмина, можжевельником, черным абрикосом, вьющейся малиной, сортовыми ирисами, барбарисом, вьющимися розами, которые цветут все лето,лилиями. Не все даже знают, что есть такие. В последнее время лилии ей больше всего нравятся: крупные, нежные, со словно бы точеными лепестками. Своими ценными«экспонатами» у цветоводов принято обмениваться или дарить.

—Я и сама люблю дарить, – признаетсяхозяйка, -это же у человека память остается на много лет. Я, например,свои подаренные деревцаназываюименем, кто подарил: Юра, Лида…

В свое время окончившая Мичуринскую академию и столько лет проработавшая цветоводом, Роза Константиновна в последнее время поверила в некоторую «мистику» вокруг цветов. Во-первых, не каждый цветок всем подходит: у кого-то он цветет буйным цветом, а у кого-то чахнет. Во-вторых, цветы все чувствуют.

—Я в последнее время разговаривать с ними начала, – призналась она.

Конечно, любителей-цветоводов,с удовольствием разбивающих клумбына своем участке, вокруг нас не так уж мало.Розы Константиновна – особый случай:здесь и призвание,и профессия, и коммерческий интерес.Деньги нужны, чтобы оплачивать учебу сына в институте. Да и сбережения на старость неплохо было бы сделать. При нынешнем положении дел владельцы личных подворий налогов не платят, и в пенсионный фонд – тоже. Так что по достиженииопределенного возраста государство им минимальный размер пенсии определит, который пока не соответствует прожиточному минимуму. Глава администрациифрунзенского сельсовета В.А. Чигарев считает, чтообложить частников налогом – это вызвать всеобщее недовольство. Даже сейчас некоторые хозяева предпочитают хранить в тайне, сколько коров да бычков на подворье,соток под балаганом.Появится закон о налогах, – еще тщательнее начнут скрывать, а может, и сокращать хозяйство станут. Не от хорошей жизни. Результаты труда на своем подворье непредсказуемы: один год получишь хороший урожай, а другой – нет. А если и хороший, то это еще не дает гарантию, что выгодно продать удастся.Перекупщики, поднаторевшие в этом деле, действительно иногда больше зарабатывают. В одном только можно быть уверенным:на земле худо-бедно прокормиться можно. Если, конечно, не сидеть, сложа руки.

Роза Константиновна призналась, что она о пенсии не думает. Да еще пошутила по этому поводу: мол, до этой поры не доживет. Столь грустную шутку можно «списать» разве что на сумасшедшую весеннюю пору, когда дел невпроворот. Кстатиговоря, на площадке рядом с бассейном Ивушкины собираются устроитьместо для отдыха, баньку поставить. Высокие березы у забора будут шелестеть кронами,в пруде – плескаться рыбки, а ветерразносить запах цветов. Не жизнь, а идиллия. Так может показаться всякому, кто не знает, сколько труда здесь вложено в каждый цветок и деревце.

Накануне пошел дождь, — и Любовь Александровна встревожилась: только бы дорогу не «развезло». Иначе мальчишек в школу не доставишь. И еще подумалось, что нужно побыстрее с ремонтом заканчивать и переселяться жить в хутор. А дом «на точке» жалко оставлять. Место здесь благодатное: кругом лес, речка. Может быть, она все еще живет и ходит только потому, что здесь поселились. Природа лечит: и душу, и тело.

Каждая семья – это свой мир и своя история. У Пинских она необычная: одновременно трагичная и радостная. Поначалу мне о них было мало что известно: многодетная семья, с «тройняшками», живут в Репино. Оказалось, что не совсем так.

— Да нет. У них дом «на точке», километрах в пяти от Репино. А сюда они мальчишек каждый день в школе привозят. В первый класс. – Пояснили мне в хуторе.

— А не подскажете, как проехать? – наивно спросила я.

— Вы сами дорогу не найдете. Это же по лесу. Потом еще речку вброд переходить.

Слава богу, что народ в Репино отзывчивый. Нашелся человек, который не пожалев времени, сел в редакционную машину. Спустя некоторое время, мы уже брели по колено в воде к дому на пригорке. Вода мне показалась довольно холодной. Первый вопрос, который я задала хозяйке, вышедшей навстречу:

— И вы каждый день так ходите?

— Да, – просто ответила она.

— А дети как же?

— На руках.

Рядом с Любовью Александровной стояла девочка. Светлые волосы, заплетенные в толстую косу, небесно-голубые глаза, нежные белые щечки, которые почему-то не тронул загар – ну просто маленькая красавица – белоснежка.

— Настя, иди скажи мальчишкам, чтобы одевались, — попросила хозяйка девочку, которая не отходила от нас ни на шаг. Все семейство собиралось ехать на поминки дедушки.

Потом с изменившейся интонацией в голосе сообщила:

— Настя у нас ребенок-инвалид. Долго в коме пролежала. Теперь вот отстает в умственном развитии.

Появление тройняшек для Любови Александровны и Олега Викторовича иначе, как подарком судьбы не назовешь. Они родились вопреки всему, когда их мама, считай, обрела вторую жизнь. Когда старшие дети: дочь и сын уже подросли, с ней случилась беда: опухоль спинного мозга. Постепенно ноги атрофировались. Пердвигаться она не могла. Врачи решили оперировать — и не напрасно. После сложнейшей многочасовой операции началось выздоровление. Любовь Александровна заново училась передвигаться: сначала ползать, потом ходить. Сейчас, глядя на нее, уже и не скажешь, что когда-то она пережила такое. После операции прошло двенадцать лет.

Учитывая возраст и послеоперационные осложнения, врачи, мягко говоря, не советовали оставлять беременность, но им с мужем очень хотелось девочку. На ультразвуковом обследовании сразу определили: тройняшки. На округлившемся животе три крестика поставили. Врач тут же поздравил растерявшихся будущих родителей, приободрил:

— Ничего, государство у нас богатое. Поможет.

Ей делали «кесарево сечение». Двух, очень похожих друга на друга мальчишек, назвали Паша и Саша, а девочку, которая была будто бы не их вообще, Настей. Таких ангельских голубых глаз нет ни у мамы, ни у папы.

Когда Насте было полтора годика, она тяжело заболела. Врачи решили, что у нее глубокое поражение головного мозга. Это потом диагноз скорректировали: менингоэнцефалит. Девочка «таяла» на глазах. Казалось, что ей уже ничего не поможет. Из больницы их выписали, по словам Любови Александровны, умирать. Родители были в отчаянии. Когда надежды почти не оставались, решили отвезти ее к бабушке-знахарке. В этот же день после лечения температура у нее спала. Настя впервые за много дней открыла глаза. Она только смотрела: даже не умела плакать.

«Догнать» в развитии своих братьев она уже не могла. В этом году мальчишки пошли в первый класс, а девочка осталась дома.

— А может быть, она смогла бы учиться. Вы пробовали с ней заниматься?- Спросила я.

— Пробовали. Бесполезно все.

Настя называла меня учительницей, а когда ее мама отлучилась по своим делам, спрашивала что-то, но я не могла разобрать слов. К нам подошла и внимательно «уставилась» прямо в лицо небольшая черная собачка.

— Это кто? – Спросила я у Насти.

— Это Тайга.

— А как другую собаку зовут?

— Кутя.

На все вопросы девочка отвечала односложно, но вполне разумно. Еще рассказала про кошку, у которой есть маленькие котята. К этому времени Любовь Александровна помогла мальчишкам найти носки и все, что нужно, и вернулась.

На вопрос, когда было тяжелее всего: когда сама лежала неподвижно, или с Настей она ответила как любая любящая мать:

— Да что я.. Конечно, с детьми всегда тяжелее.

Не так давно судьба уготовила ей еще одно испытание: у Паши случился приступ острого аппендицита, а с операцией чуть не опоздали. Не сразу определили, что у него. Из волжской больницы их выписали перед самым учебным годом.

Столько разных дел «навалилось»: к школе готовится, закрутки делать, ремонтировать дом в Репино. Еще к осени планировали перебраться. Не дело это, что мальчишек в школу туда-сюда возить. Это сейчас можно еще на мотороллере, а пойдут дожди – только пешком.

До сих пор жить «на точке», которая раньше принадлежала совхозу, Пинским было удобно и вполне комфортно. Здесь у них своя мини-ферма, большой огород. Скот спокойно пасется поблизости. Воздух наичистейший, воду для питья они берут из родника. Когда весенний разлив, вода подходит к самому дому. В хутор добираются на лодке.

— Место очень хорошее, – говорит Любовь Александровна, – рыба водится, грибов много. Спустился в овражек – и режь.

— Не скучно вот так особняком жить?

— Да что вы..

Я понимаю, что вопрос, конечно, наивный, если учесть, что Пинские своим хозяйством кормятся. К зиме часть скота забивают, мясо оптом сдают. Молоко, сметану тоже возят продавать на рынок в Слободу. Все овощи и картошку сами выращивают. Для каждого находится дело, а семья у них, по нынешним меркам, очень большая. Старшая дочь уже замужем, живет отдельно. Зато есть племянники: Алеша и Наташа. Так получилось, что их сюда забрали из неблагополучной семьи. Наташе четырнадцать лет, а Алеша скоро пойдет в армию.

Сын Ваня, наоборот, совсем недавно из армии вернулся. Службу проходил в Чечне. Боевых действий там не было, а вот теракты…

О том, что он увидел и пережил, рассказывать не хочет. Будто стоит барьер между той и этой жизнью.

— Вань, ты в Беслане во время теракта был? – Переадресовала мой вопрос Любовь Александровна сыну.

— Да, – ответил Ваня, не поднимая глаз и демонстрируя все своим видом, что дальше на эту тему он не намерен говорить.

Бывший совхозный дом Пинские смогли выкупить, благодаря помощи со стороны врача Аллы Васильевны и журналистке с Волгоградского телевидения. Они обращались в нужные инстанции, добивались. В итоге многодетной семье выделили субсидию. Сначала смогли купить дом в Светлом Яре, потом продали его и перебрались сюда. Близнецы всю свою маленькую жизнь прожили уже здесь. Хотя, конечно, и выезжали на пределы своего «владения», к людям чужим не привыкли. Если кто-то приехал, предпочитают оставаться в сторонне, поглядывая на происходящее из своего «укрытия».

— А вот в школу с удовольствием ходят. В воскресенье ждут, – не дождутся, когда им на учебу.

Хоть времени прошло с начала учебного года немного, мальчишки уже приносят иногда похвальные записи в дневнике. Несмотря на схожую внешность, характер у них разный. Саша работящий, грибы хорошо собирает. Он – левша, а Саша- правша.

К концу сентября лес у речки заметно пожелтел и сбросил на землю часть листвы. В эти места отдыхающие и туристы редко заезжают: слишком далеко. Покидать совсем это место Пинские не собираются. Скорее всего, Олег Викторович останется жить здесь, а Любовь Александровна скоро переберется в хутор. Ваня собирается в город. Наверное, это свойство молодости: жаждать перемен. Может быть, не всегда к лучшему, но нам суждено узнать об этом только потом.

Хутор Госпитомник Среднеахтубинского района ничем не отличается от других пойменных маленьких хуторов. Здесь и лес, и озеро, и оживленная трасса по направлению к Волжскому и Краснослободской пристани: природа, которую теперь уже первозданной не назовешь, и цивилизация, настойчиво напоминающая о себе. Из учреждений – детский сад, начальная школа и почта. Клуб начали строить во время существования совхоза, да так и недостроили. Народ, в основном, своим хозяйством живет-кормится.

Сельские учителя – особое сословие. Они умудряются и хозяйство вести, и ребятишек учить. О том, что селяне их уважают, говорит хотя бы тот факт, что в местных думах большинство депутатов — это учителя. То есть они еще и общественники.

Поскольку в Госпитмонике только начальная школа, старшие ученики ездят в ближайшую, что в соседнем хуторе Бурковкий.

Если бы какие-нибудь иностранцы приехали посмотреть сельскую школу, то их, наверняка, отправили бы в Бурковский. И еще они, наверное, очень удивились бы, увидев компьютеры, интерактивные доски, музей, лингафонный кабинет, мини-лабораторию, картины, ландшафтный парк рядом со школой, с водоемом и насаждениями.

Школа не раз выигрывала гранты, в том числе президентский. Уже много лет она специализируется по направлению экологическое образование и воспитание. Согласитесь, что для сельской школы такое направление самое органичное и преемлимое.

Вместе с учениками и дочерью Беатрис из Госпитмника в школу каждый день ездит преподаватель математики – Ирина Александровна Чумакова. Выйдя замуж, она оставила свою девичью фамилию, поскольку фамилия мужа не так проста для русских ушей.

Встреча

В маленький хутор Среднеахтубинского района Чумаковы перебрались в 1986 году. У них была обычная рабочая семья: отец работал механизатором, мама управлялась с детьми. Училась Ирина хорошо, и после школы решила поступать в педагогический. Успешно сдав вступительные экзамены, поселилась в общежитии. Лекции, зачеты, конспекты, дискотеки по вечерам – студенческая жизнь пошла своим чередом.

В семидесятых-восьмидесятых годах в Волгоградском педагогическом институте обучалось немало иностранных студентов. Среди них оказался молодой и способный кубинец Роберто Энрике Гимаро Феррер. Он совсем неплохо окончил школу у себя на родине, и получил возможность выбора: ехать учиться в Болгарию, Чехию или СССР. Один год Роберто Энрике изучал русский язык в Гаванском университете. Каково же было его удивление, когда, оказавшись в Волгограде, он обнаружил, что почти ничего не понимают из того, что говорят русские. Между тем, в институте «скидок» иностранным студентам не делали: они вместе со всей группой должны были слушать и конспектировать лекции.

Первое время он с переменным успехом просто пытался понять, о чем идет речь. Понадобился еще целый год, чтобы научиться более-менее общаться с окружающими.

Итак, он перешел на второй курс, когда в общежитии на дискотеке познакомился со студенткой Ириной. Девушка училась на физико-математическом, где своих ребят было немало. Со стороны они выглядели очень контрастной парой: он – смуглый, с густой «шапкой» вьющихся волос, она – светловолосая, белокожая, тоненькая. Роберто Энрике она показалась очень милой, приветливой и рассудительной не по годам.

Они встречались каждый день: нужно было лишь подняться-спуститься с этажа на этаж. Потом у них была скромная, но очень веселая студенческая свадьба с международным значением. Родных жениха не было: только земляки-кубинцы. Что касается родных Ирины, то они к ее выбору отнеслись уважительно и с пониманием. Сказали: тебе жить – ты и решай. Но все-таки сомневались, что их семейный союз окажется прочным и долгим. После учебы Роберто Энрике должен был ехать на Родину: все студенты уезжали назад «отрабатывать» деньги, которые государство потратило на их образование. Куба – это другая часть света. Кто знает, что может произойти… Сможет ли поехать с ним Ирина? Как ее там встретят? Вернется ли он назад?

Было ясно одно: их любовь должна была вынести множество испытаний на прочность — расстоянием, временем, а главное, их способностью понимать и принимать человека из «другого мира». Роберто Энрике часто рассказывал, как принято у них на Кубе, а Ирина слушала и удивлялась. Все у них было по-особому: и школа, в которую детей отдавали с пяти лет, и обычаи, и даже новый год без елки.

Молодым выделили отдельную комнату в общежитии. Уже в следующем году у них родился сын Эдик. К расписанию лекций, экзаменов и зачетов добавилось еще кормление, пеленание, прогулки, а иногда бессонные ночи. Главная трудность была в том, что малыша не с кем оставить. Мама Ирины приезжала на какое-то время, а потом ей нужно было ехать домой. Выручали соседи по общежитию и девушки-кубинки, но и у них не всегда было свободное время.

Тем не менее, молодые родители продолжали учиться. У них была разница в один курс. В 1987 году Ирина уже получила диплом, а Роберто Энрике предстоял еще один год. На учебу он уже ездил из хутора Госпитомник, где они жили с ее родителями.

Куба – любовь моя

Полгода отец проработал механизатором в «идущем в гору» совхозе, и уже через полгода, в числе первых им выделили добротный новый коттедж. В нем вполне дружно уживалось три поколения. И даже когда Ирина и Роберто Энрике хотели уйти и начать самостоятельную, отдельную жизнь, отец спросил:

— Разве вам с нами плохо?

В том-то и дело, что им было не плохо. Тем более что Ирина сразу же устроилась на работу в школу, и было кому присмотреть за Эдиком.

В июне 1989 года Роберто Энрике собирался на Кубу. Ему нужно было отработать на родине как минимум четыре года. Супруги договорились, что Ирина с сыном приедут чуть позже, как только уладятся все дела с разрешениями на выезд и документами. Выехать из СССР за границу было не просто: даже если к мужу и даже если в дружественную страну.

«Попозже» растянулось до декабря. Когда все готовились к встрече нового года, они собирались в дорогу, не совсем представляя, какие же вещи следует с собой взять. Зимы на Кубе не бывает, но может там случается похолодание или тропические дожди?

Около семнадцати часов в воздухе – и они уже спускались по трапу самолета. По местному времени было шесть часов тридцать минут утра, «остров свободы» только-только просыпался. Первое ощущение, которое испытала Ирина — волна влажного теплого воздуха. Как будто она «нырнули» в огромный океан, который «дышал» где-то рядом. Оказались ненужными предусмотрительно захваченная курточка для Эдика и многие другие вещи.

В аэропорту их очень тепло и радостно встречали муж и родные. Оказалось,

что здесь им все рады, и что они полюбили семью Роберто Энрике еще до того, как они приехали.

На Кубе тоже отмечали новый год, но по — своему. Ирина надела нарядное платье, сделала прическу, но едва они с мужем вышли на улицу, их с криками и смехом окатили водой. Сначала она разозлилась и обиделась. Потом увидела, что то же самое делают с другими. Просто у них такая новогодняя традиция – окатывать прохожих, о которой, между прочим, ее никто заранее не предупредил.

Праздничный новогодний стол тоже отличался от русского. На улице жарили поросенка на вертеле и готовили блюда, которые она никогда раньше не пробовала. Кубинцы никогда ничего не заготавливают впрок и не хранят. У них круглый год продается и выращивается множество самых разнообразных овощей, фруктов, кореньев, которые тут же, за считанные минуты приготавливаются и подаются к столу. Один раз Ирина решила удивить и порадовать своих родных русскими пельменями, которые они назвали «сомбрерито»- маленькими шляпами. Им едва хватило терпения, чтобы дождаться, когда пельмени будут сделаны. Потом они не могли понять: так долго готовятся и так быстро съедаются?

Ирине пришлось испытать те же трудности, что и Роберто Энрике в свое время. Все родные старались с ней поговорить, что-то спросить, узнать, но она едва ли их понимала. Она усиленно штудировала разговорник, который принесла сестра мужа. Спустя примерно год, поняла, что уже спокойно и уверенно может общаться с кубинцами, и стала задумываться о работе.

В школе ей «достался» десятый класс. Сначала было непривычно, что на этой территории обучались только старшеклассники. Другие классы – на своих территориях. Ребята обращались к ней и другим преподавателям по имени, и не стеснялись лишний раз задать вопрос или высказать свое мнение. Дух свободомыслия или некой раскрепощенности и в то же время строгая дисциплина. Это было то, что так понравилось ей в кубинской школе. Школьный курс обучения – двенадцать лет, по окончании – единые экзамены с оценкой по системе баллов.

Эдику исполнилось пять лет, и он пошел в подготовительный класс. Воздух острова свободы и купанье в океане пошли ему на пользу: он перестал болеть бронхитом, окреп и загорел. Когда в 1991 году он с мамой отправился в отпуск в далекую Россию, ему уже не страшен был долгий перелет.

Она была не готова к тому, чтобы навсегда остаться на Кубе, а он ни за что на свете не согласился бы расстаться с женой и сыном. Когда из России пришло известие о болезни мамы, они засобирались в дорогу. Оба избегали разговора о том, вернуться ли сюда снова. Вернулись только в 1997 году: вырвались на месяц в отпуск. К этому времени у них уже была двухгодовалая хорошенькая Беатрис.

Она не помнит той поездки. Когда в школе все ребята делились своими самыми заветными желаниями, она сказала:

— Больше всего я мечтаю съездить на Кубу.

У Беатрис темные волосы и глаза, но светлая кожа. Она уже не может так свободно говорить на испанском, как ее брат. Не было практики. Сейчас она учится в седьмом классе.

Не ищите вы на карте

Тогда своим кубинским родным они обещали, что приедут через пару лет, но разлука затянулась. Роберто Энрике больше десяти лет уже не видел родителей, сестер и братьев. Ситуация изменилась. Теперь на билет нужны десятки тысяч. Для сельских учителей с их скромной зарплатой это огромные деньги.

Они живут в супружестве двадцать два года, на которые как раз выпала эпоха перемен. Уже престал существовать социалистический лагерь и та страна, в которую поехал когда-то учиться Энрике, да и на Кубе наступили другие времена.

С начала 60-х годов по начало 90-х Куба была союзником СССР, оказывавшего значительную финансовую, экономическую и политическую поддержку, деятельно участвовала в судьбе революционных движений Латинской Америки. Национальный лидер Фидель Кастро отрицательно отнёсся к политике перестройки в СССР и даже запретил распространение на Кубе ряда советских изданий. Советские военные базы были «свернуты», наши соотечественники возвращались домой. И вместе с ними – Ирина и Роберто Энрике.

В 1993 году молодой дипломированный специалист Гимаро Феррер не мог найти работу в России. Ему пришлось заниматься тем же, что и их соседи и односельчане: выращивать и продавать овощи. Были времена, когда ему было в диковинку сажать и копать картошку, а теперь с сознанием дела выращивал огурцы и помидоры в парнике. К этому делу подходил основательно и по науке: все-таки он по образованию химик и биолог.

Потом Ирина узнала от коллег, что в Озерной школе как раз требуется преподаватель по этим предметам.

Надо сказать, что перед директором школы стояла непростая задача: решить, подойдет ли им учитель, который по-русски говорит с акцентом и выглядит не совсем привычно. К тому же у него было двойное имя и фамилия. Надо сказать, что директор в своем выборе не ошибся. Очень скоро Роберто Энрике полюбили и ученики, и их родители. Вот только сам он не совсем так представлял себе работу учителя: в скромной сельской школе не было ни пособий, ни реактивов. Химию приходилось объяснять, как говорят, «на пальцах». Учителям по нескольку месяцев не выплачивали заработную плату, и часто на проезд приходилось «выкраивать» последние деньги.

Теперь в Озерной школе добрым словом вспоминают о преподавателе-кубинце. Знают, что он работает по контракту в Волжском гуманитарном университете, в Центре изучения иностранных языков: преподает испанский. Да еще трудится по совместительству в местной котельной оператором. Батареи холодные или еще какие-нибудь неполадки — односельчане к нему обращаются. Уж он-то обязательно разберется, никогда не уйдет в «загулы» или «запои». А если учесть, что он продолжает выращивать овощи на двух участках: приусадебном и дачном, становится ясно, что времени у него в обрез. Летний день – год кормит. То, что он настоящий деревенский житель, видно по рукам, привыкшим к земле.

Но это в теплое время, а зимой, бывает, мучается от безделья. Выходит на их тихую улицу, смотрит на двухэтажки напротив и удивляется: сколько можно сидеть дома? Почему никто не выходит? Он уже и дорожки все от снега расчистил, и собаку потрепал по спине. И тогда, стоя в снежной тишине, он вспоминает знойную Родину. Страну, куда хочется еще раз вернуться, но ради которой он ни за что не оставил бы своих самых родных.

Роберто Энрике, как и положено, — главная опора в семье. Совсем недавно нужны были средства на оплату учебы сына, который поступил на престижный факультет в университете, лечение дочери, ремонт коттеджа, покупку компьютера и так далее. Правда, теперь Эдик уже устроился на работу, пока не по специальности. Все-таки есть надежда, что в Волго-Ахтубинской пойме туризм и инфраструктура отдыха будут развиваться. Тогда нужны будут и менеджеры по сервису и туризму.

Ирина Александровна много лет работает в Бурковской школе. Сейчас у нее «подопечный» восьмой класс, где она еще преподает сразу три предмета: алгебру, геометрию, физику. Предметы непростые, а требования к ученикам предъявляются строгие. Им после девятого класса уже сдавать ЕГЭ. И хотя сейчас система тестирования вызывает множество споров и неоднозначных мнений, одно ее радует точно: нынешние школьники становятся все более раскрепощенными. Они уже чем-то похожи на тех, которых узнала на Кубе. Еще она считает, что ей в жизни очень повезло с мужем. Такие мужчины: добросовестные, ответственные, любящие встречаются далеко не всем.

За двадцать с «хвостиком» лет они прониклись культурой, традициями другого народа и «притерлись» характерами.

— Да она такая же стала! – С улыбкой пояснил Энрике на вопрос о горячем южном темпераменте.

В их семье принято отмечать и католические, и православные праздники.

День матери, например, на Кубе празднуют в мае, а в России — в ноябре. Но есть один общий праздник, символичный для этой семейной пары, – день влюбленных. Теперь, спустя столько лет: трудных, радостных, важных, памятных и не очень, они уверены, что это была любовь с первого взгляда. Та самая, для которой не важно, где ты родился и какого цвета у тебя кожа. Та самая, для которой нет преград.

Валентина Дорн