Мы все помним главную героиню фильма «Москва слезам не верит». Сколько зрителей жалело и сострадало от души, глядя на кадры, где она, горемычная, одна растит дочку. Ночью сидит за тетрадями, а утром отправляется на работу. Наверняка, если уж совсем сгустить краски по лини «тяжелой женской судьбы», то можно было придумать, например, что ребенок не один, а двое или трое, причем один из них — инвалид.
Получилось бы совсем как в жизни у Валентины Цапуриной. Ее слезам тоже никто не верил: ни Москва, ни маленький Уральск, ни врачи, которых она на своем веку повидала великое множество.
— Проще сказать, где мы не были с сыном, — рассуждает она, — разве что у Ванги. А так и у Дикуля были, и у профессора Семеновой, у одной целительницы, которой тогда было сто три года, в Алма-Ате, Евпатории..
Обычный ребенок
Чтобы в назидание другим рассказать обо всех злоключениях и перипетиях судьбы, Валентина Алексеевна хотела написать книгу. Начала работу, но времени, как всегда, не хватило. Потом кто-то выбросил листочки, мелко исписанные карандашом, вместе с бумажным мусором. Осталось только название — «Горькое счастье».
Максим родился нормальным ребенком. Вел себя спокойно и позволял маме поспать и управиться со всеми делами. На втором году жизни случилось несчастье: он упал и ударился головой. Врачи не сразу поставили диагноз, что у него сотрясение мозга.
— Да он рахит! — Заявила нервапотолог в местной поликлинике, поспешив положить малыша на кушетку. Как показалось матери, с некоторой брезгливостью.
Ей и потом доводилось слышать «рахит», «дебил» — и каждый раз в душе поднималась волна возмущения. Просто она для себя решила так: раз он родился нормальным, значит, он будет нормальным человеком. Так вот бунтовала душа против главной несправедливости ее жизни.
Даже когда потребовалась встать на учет к психоневрологу, чтобы получать бесплатные лекарства, она отказалась.
-Мой ребенок не псих! Лучше я сама заработаю и куплю лекарства, — гордо заявила она.
Максим перенес восемь параличей. Он не мог ходить и владеть руками, и только глаза — осмысленные, все понимающие глаза вселяли надежду. Самое тяжелое для матери — чувствовать свое бессилие. Желать помочь и не знать как. Валентина поехала к самым лучшим докторам за советом и помощью. Старалась не обращать внимания на неутешительные диагнозы и, как утопающий хватается за соломинку, «хваталась» за хорошие новости.
После обследования на кафедре нейропсихиатрии в Москве ей сказали, что у мальчика ДЦП с сохранением интеллекта.
Порадовала поездка к Валентину Дикулю. Когда она не выдержала и расплакалась, этот человек, превозмогший болезнь и неподвижность, сказал так:
— Зачем вы плачете? Он у вас будет ходить! Вы же все знаете и умеете!
Возможно, что не все, но главное она уяснила: с ребенком нужно заниматься. Разминать каждый пальчик, массажировать каждый сустав.
Она вставала даже ночью, чтобы повесить на ножки груз для распрямления. Специальных гирей не было: в ход шли килограммовые пакеты с сахаром, солью. Дикуль научил, что одно из главных правил на пути к успеху — движение, движение и еще раз движение. Даже парализованный ребенок должен делать хотя бы половину тех движении, которые так легко даются здоровому ребенку.
Валентина складывала игрушки и книги на высокие полки, чтобы за ними нужно было тянуться. В доме появились «шведские стенки», а по двору тянулись «перила» из проволоки, обмотанные тряпками, — эдакие туннели. Максим мог опираться на них и двигаться по всем напрвлениям. Пусть медленно, с трудом, но все-таки двигаться.
— Проклятые ноги, — говорил он,- никак не становятся на пятки.
А еще раз сказал, обращаясь их собаке, которая жила во дворе:
— Собака, собака, дай мне свои ноги. Я побегаю и отдам.
Сейчас Валентина вспоминает эту случайно подслушанную фразу со слезами на глазах. Говорит, что все-таки он всегда был добрый и очень терпеливый. Даже ноги у собаки просил ненасовсем.
Смысл жизни — жизнь
Пожалуй, самое тяжелое время, это когда у Максима начались судороги из-за кислородного голодания мозга. Врач-нервапотолог, которому Валентина Алексеевна доверяла, дала рекомендации и прибавила:
-Все эти три с половиной месяца ты должна заниматься только им!
Таблетки, уколы, гимнастика и массаж. В сутки ей нужно было сделать семь уколов малышу, причем, строго по времени. На ягодицах не оставалось «живого места», он каждый раз плакал. Он плакал днем, а она ночью, чтобы сын не видел. От жалости к нему и других непрошенных чувств. Вся ее поддержка и опора — это старший сын и свекровь. Свекровь их тогда кормила: приносила кастрюли с бульоном, котлеты.
Муж ушел от них, когда узнал, что у Максима резус-фактор не такой, как у него. Он сразу решил, или ему «подсказали», что это не его сын. С тех пор помощи от него Валентина не ждала: он ведь с обидой ушел. Это потом выяснилось, что этот самый резус-фактор может наследоваться от предыдущих родственников. Ну а со свекровью у них была женская солидарность. Та жалела и помогала, как могла.
Спустя годы муж все-таки не прочь был сойтись, но не посмел, не захотел сказать главное: «прости», а она без этого не смогла. Да и разбитую чашу уже не склеишь. Хотя и теперь Валентина старается вспоминать о муже только хорошее. Говорит, что человек толковый. Когда-то хорошим спортсменом был, машина у него всегда «на ходу», ухоженная.
Конечно, тогда им всем его не хватало, да и Максим скучал очень. Когда Валентина в техникуме училась, она брала с собой сына на занятия. По несколько часов он сидел почти неподвижно, тоже слушал лекции.
Всю жизнь Валентина старалась устроиться на такую работу, чтобы оставалось время на сына. Кем только не работала: на швейной фабрике, в паспортном столе, проводником, в трамвайном депо, вела кружки в школе. Мечтала стать учителем труда, и, в конце концов, даже получила соответствующий диплом. Ей всегда нравилось заниматься с детьми. И своих, и чужих учила мастерить, выжигать, выпиливать. В их доме и дворе частенько собиралась детвора.
— Просто другим мамам было некогда, а я все равно сидела с Максимом, — объясняет она, — к тому же мне хотелось, чтобы он не был один.
В семь лет Максим сделал первые шаги. Это была их общая радость и победа! В первый класс он пошел учиться в обычную школу, вместе с нормальными детьми. Правда, каждый день Валентина подвозила его на велосипеде: большие расстояния пока для него были непреодолимы.
После третьего класса все-таки пришлось оформить его в специальную школу для детей-инвалидов. Не потому, что он не успевал: уже не было возможности два раза в день отлучаться с работы, чтобы отвозить его и привозить.
В тридцать лет Валентина родила дочь, которую назвали Сусанной. На некоторое время малышка стала главной заботой в ее жизни.
— С возрастом все оцениваешь и осмысливаешь по-другому, — рассуждает теперь Валентина Алексеевна, — больше думаешь уже не о себе, а о других.. Эгоизм молодости уходит. Поэтому поздний ребенок — это счастье.
С дочкой — умницей и помощницей у нее почти не было проблем. Тем не менее, всех их ждало еще одно испытание.
Дайте нам шанс!
Из Казахстана, где начались гонения на русских, в 1997 году семья переехала в Краснослободск. Средств, чтобы купить собственное жилье, не было. Сначала устроились на квартиру, но хозяйке что-то не понравилось, и она попросила их съехать. Все свои нехитрые пожитки перетащили в заброшенный полуразрушенный дом. Окна заткнули подушками. В таких условиях, без электричества, они просуществовали больше года. Причем ни одноклассники, ни коллеги по работе в школе даже не догадывались, как и где живет внешне благополучная семья. Старались одеваться опрятно, стирать, умываться. Сусанна ходила даже на занятия в школу искусств. Добрые люди принесли старинный самовар на углях, на который «одевался» сапог.
Максим поступил в Калачевский техникум на бухгалтера. Жил там в общежитии. Приезжал на выходные иногда, и про то, как идет учеба, особо не рассказывал. И вдруг после первого семестра выясняется, что его отчисляют. Шесть «двоек» по разным предметам.
Возможно, что другие родители вздохнули бы тяжело и поехали забирать вещи, но Валентина решила поступить иначе. Она-то знала, что Максим может учиться. Что-то здесь было не так.
Приехав в техникум, прошла по кабинетам, поговорила с учителями, зашла к психологу. Все сходились на том, что парень неглупый, а вот с письменными заданиями не справляется.
— У него же руки парализованные! Он не успевает! — Доказывала Валентина.- Подождите еще семестр. Дайте нам шанс!
Перед ее уверенностью и «напором» руководство техникума не устояло. Максима оставили в виде исключения.
С тех пор Валентина приезжала в общежитие поздним вечером в четверг и уезжала в выходной. Все это время, иногда и по ночам, она переписывала конспекты за Максима. Он тоже не бездействовал: разрабатывал руки. К оконцу учебы он мог уже свободно писать пол диктовку. Итог всех усилий — диплом бухгалтера.
После окончания колледжа или техникума даже обычному молодому человеку не так легко найти работу. Три месяца (каждый месяц снашивал три пары обуви) Максим ходил по приемным и отделам кадров. Кое-где с недоумение посматривали на невысокого молодого человека с палочкой в руках, с нетвердой походкой. К тому же в его документах значилось: инвалид первой группы. Первая группа — значит, нетрудоспособный. Парадокс получается: человек, которого признали непригодным к труду и нормальной человеческой жизни, ищет работу. Поразмыслив над всем этим, Максим поехал в поликлинику.
Однажды он вернулся домой в приподнятом настроении.
-Нашел? — С надеждой спросила Валентина.
— Поздравь меня: я теперь трудовой человек. Вторая группа.
Остается только догадываться, как он озадачил врачей, попросив дать ему вторую группу инвалидности. Обычно в жизни наоборот происходит. Здесь же человек добровольно отказался от инвалидской пенсии. И для чего? Оказывается, причина была: чтобы жить и работать, как все нормальные люди. От матери Максим унаследовал упорный характер, некий мятежный дух.
Сейчас он работает главным бухгалтером в малом предприятии «Олимп», которое занимается перевозкой грузов. Зарабатывает, помогает матери строить дом. Не так давно начал водить машину. Сначала только по Краснослободску ездил, теперь с легкостью — по Волгограду.
— Это он сам решил, или вы его сподвигнули сесть за руль? — Спросила я Валентину Алексеевну.
— Я всегда знала, что он будет водить машину. Так же, как его отец.
Стройку они затеяли несколько лет назад. «Размахнулись» на два этажа. Поскольку больших средств не накопили, все сами делали: фундамент заливали, стены выкладывали. Валентина Алексеевна научилась и перемычки заливать, и кирпич класть. В общем-то, ей к любой работе не привыкать.
С ее жизненным опытом она прекрасно понимает, что если не приложить усилия, так и будут «скитаться» они по квартирам. Теперь сыну и невесту свою некуда привести. Просторный уютный дом, где всем хватит места, — это дом ее мечты. Сына на ноги она уже поставила, теперь нужно построить дом.
Сейчас она то у Максима в городе, то на стройке. Порой управляется без помощников, одна. На вид миниатюрная, невысокая, со светлыми, почти прозрачными глазами и очень открытым добрым лицом. Несмотря на возраст за пятьдесят и «звание» теперь уже бабушки, двигается легко и проворно.
Ей очень хотелось бы в этом году накрыть крышу у дома, оборудовать свой небольшой кабинет. Хотелось бы помогать детям и родителям, у которых такое же проблемы, с которыми справлялись они. Рассказать о своем опыте, рекомендациях Дикуля и других удивительных людей. Дать самый важный совет:
— Не отступайте! Верьте и боритесь за своих детей. Ни один врач не сделает то, что можете сделать вы. Только для этого нужно всецело посвятить себя ребенку, помогать ему ночью и днем. Не каждый такое выдержит. Поэтому берегите семью. Все равно вдвоем — не один.
Наверное, это так: бог посылает испытания соразмерно человеческим возможностям. Чем сильнее человек- тем их больше. Но вот что интересно: есть немало родителей, которые, борясь за жизнь и здоровье своего ребенка, желают помочь другим. Просто им хорошо понятна эта боль и отчаянье. Просто потому, что им понятен иной, непостижимый для других высший смысл: нет ничего важнее, чем человеческая жизнь. Достаток, престиж, почести — все это просто суета сует. Все проходит, но жизнь продолжается.
Заслужив свое «трудное счастье» и радуясь за детей, она ни о чем не жалеет. Есть только одна обида на судьбу: сама она выросла сиротой, без родительского внимания и ласки. Ну а родители мужа, которые на какое-то время заменили отца и мать, ушли из жизни слишком рано.
Валентина Дорн