С Бессоновыми я познакомилась несколько лет назад. В то время жилищно-коммунальное хозяйство проводило масштабную акцию против должников по квартплате. Среди неплательщиков оказалась и эта не совсем обычная семья:
он и она — инвалиды детства. Когда-то вместе учились в специализированном интернате в Пензе. Потом разъехались, кто куда: Саша к матери в Краснослободск, Марина — к родным в деревню. Не виделись семь лет, за которые она успела выйти замуж и разойтись. Он об этом узнал из писем. Сначала Саша сделал ей письменное предложение руки и сердца, а потом приехал сам. Такая вот романтическая история, если учесть особые сопутствующие обстоятельства.
— Не виделись семь лет и сразу замуж? — Удивлялась я.
— Это у вас, здоровых, принято, чтобы дружили, ходили вместе… У нас по-другому… Саша передвигается только на низкой доске с колесиками. От инвалидного кресла упорно отказывается: слишком громоздкое и неудобное. На нем уж точно не заберешься внутрь автобуса или «маршрутки». Кстати говоря, водители такси даже не останавливаются, увидев такого пассажира у дороги. Это он на «собственной шкуре» испытал. Сейчас Александру тридцать четыре года, которые он прожил с диагнозом ДЦП. Когда-то они с матерью надеялись, что сможет ходить, хотя бы на костылях, поступит в институт или техникум. Врачи, в том числе «питерские светила», оказались бессильны. Мать умерла, а из родных у Александра осталась только сестра.
У Марины, в отличие от мужа, более «легкая» — вторая группа инвалидности. Раньше у нее случались приступы эпилепсии. В последнее время, слава богу, стало намного лучше.
Три года назад семейство, живущее только на пенсию по инвалидности, умудрилось задолжать коммунальному хозяйству около десяти тысяч рублей. Исходя из гуманных соображений, неловко как-то с инвалидов такую сумму требовать, но у нас, как теперь говорят, рыночные отношения. Квартплата по задумке реформаторов должна приближаться к реальной себестоимости услуг. Бессоновы и не возражали против коммунальной реформы: законопослушно постепенно все выплачивали.
Было, правда, одно обстоятельство, вызвавшее замешательство, едва я ступила на порог их квартиры. По большому счету, это вообще трудно было назвать квартирой: посреди кухни в полу была дыра, под батареями выставлены ряды склянок, потому что все течет, в туалете не работал смывной бачок. Добавьте к этому обшарпанные полы и стены, тяжелый запах — и картина удручающего быта готова. В тот раз я с горечью подумала, что в такой обстановке Александр проводит день за днем, почти не выбираясь на улицу. Летом он иногда умудряется спускаться по ступенькам со второго этажа. С наступлением осени мир замыкается в четырех стенах: по холодному бетону не поползаешь. От холода очень сильно болят ноги.
— Некоторые думают, что парализованный не чувствует своих ног. Неправда: я их чувствую! Просто они не слушаются, — рассказывал Саша.
В этом году Бессоновы собираются погасить долг полностью: осталась чуть больше тысячи. Еще им удалось, наконец, поставить новую дверь и унитаз, отремонтировать трубы в зале. Пожалуй, у них стало немного уютнее, и не столько из—за ремонта: здесь появились игрушки и детский смех. Их дочке Машеньке — уже три года.
У нее такие же, как у родителей, карие глаза, но светлые волосы. У меня была возможность убедиться, что на малознакомых людей она смотрит каким-то недетским, серьезным и испытующим взглядом. Да и на фотографиях редко где улыбается.
— Хорошая девочка, — вынесли свой вердикт соседки у подъезда,- а уж говорушка какая… Все расскажет. Надо бы ее в садик отдать, к детям.
Когда Маша появилась на свет, не все знакомые и врачи могли поверить, что она здорова. Это при такой-то наследственности! Сомневались, что голову хорошо держит, ползает, ходит, говорит. Только теперь более-менее успокоились.
— Мы в поликлинику только на прививки ходим, — довольно улыбается Марина.
По ее словам, Маша — абсолютно нормальная и подвижная девочка. Только когда с Сашей остается, меньше бегает и лазит: будто бы понимает, что папе за ней тяжело уследить.
Саша частенько повторяет одну и ту же фразу: «Это все потом. Сейчас для нас главное Машу вырастить».
«Потом» — это все, что касается личных удобств: обменять квартиру на первый этаж, чтобы легче выбираться на улицу, купить что-то для себя и так далее. Марине очень хочется переехать в деревню: там воздух чистый, фрукты, овощи, простор. Раньше Саша много путешествовал: даже в поезде ездил и на самолете летал, забираясь по трапу на своей доске-тележке. С этими поездками были связаны самые яркие его впечатления. Это был как побег из серых, монотонных буден, который он сам себе устраивал. С появлением Маши о поездках пришлось забыть, но, похоже, он не жалеет. Теперь Маша — это главное. И свет в окошке, и огромная ответственность, потому что мы в ответе не только за «тех, кого приручили», но и подарили жизнь. Теперь они живут и выживают не для себя: ради дочки. Это заметно сразу: по словам, интонациям, взглядам а Машину сторону. У девочки есть главное: родительская любовь.
Саша знает еще несколько примеров, когда его знакомые — инвалиды обзаводились семьями и детьми. Считает, что для них — это возможность почувствовать себя нормальными и счастливыми людьми. Сначала «счастье» лежит в пеленке и чепчике, потом начинает стучать ножками по квартире и лепетать первые слова. Бессоновы жалеют только об одном: что Маша растет без сестры или брата. На второй «подарок судьбы», видимо, они уже не решатся.
Инвалидская пенсия на двоих — это чуть больше пяти тысяч. Тысячу двести нужно заплатить за квартиру. Начисления субсидии они добились совсем недавно: в ноябре первый раз. Пока еще даже не знают, сколько денег компенсируют. Марина каждый день ходит в магазин за продуктами, потому что у них нет холодильника. Покупает, конечно, в первую очередь, все для Маши: чтобы у нее каждый день были молоко, фрукты, печенье. Саша считает, что лучше экономить на одежде, чем на еде.
— Нам хватает на жизнь, но не всегда получается купить для Маши то, что хочется. Она, например, велосипед просит, а он стоит больше тысячи…
О чем бы ни шла речь, Саша рассуждает по-хозяйски основательно. Когда возникла спорная ситуация с коммунальщиками, он написал письмо в Комиссию по правам человека при Президенте. Нет оснований даже сомневаться, что он — глава семьи, хоть и неходячий. А вот Марине приходится ходить за двоих. Особенно по разным инстанциям. То они никак не могли зарегестрировать свой брак, получить свидетельство о рождении дочки, потому что формально не был оформлен развод с первым мужем. То не могла получить паспорт, так как не было вкладыша, подтверждающего российское гражданство. Вроде бы это все формальности, но столько хлопот!
Мы, обычные люди, тоже с этим сталкиваемся, но, наверняка, инвалидам в этой ситуации приходится труднее. Хотя бы потому, что вывести Сашу из дома для того, чтобы он где-то поставил свою подпись, — целое дело. Он даже на крестины Маши не попал: в церкви допустили такое отступление от правил.
Каждый раз, бывая у Бессоновых, ловлю себя на мысли, что нам: ходячим, слышащим, видящим трудно судить об их мире. Это как другое измерение и другая система ценностей. И каждый раз Александр не забывает напомнить, как будто сделать внушение:
— Мы — нормальная семья!
Валентина Дорн