Татьяна  Казяйкина работает в администрации Клетского поселения совсем недолго: с ноября прошлого года. В свои двадцать два года она — специалист первой категории и секретарь сельской Думы. «Льготники», которые обращаются именно к ней, чаще видят  на  миловидном лице улыбку, способную хоть у кого вызвать доверие. Заканчивается рабочий день, и когда эта хрупкая девушка  осторожно, с тростью в руке спускается с крыльца администрации, случайные прохожие смотрят на нее с сочувствием.

После рождения врачи поставили ей диагноз ДЦП. Это был тот случай, когда болезнь не повлияла на интеллект: в  основном, на опорно-двигательную систему. Девочка смогла  учиться в обычной школе. До девятого класса она ходила  на хутор Ямы. Потом закончила одиннадцать классов в Рассветинской школе.

Татьяна на всю жизнь запомнила слова родителей, которые мудро решили так:  хочешь быть инвалидом — сиди дома, хочешь жить как все — будь как все.

Она настолько хотела жить интересной и полноценной жизнью, что готова была преодолевать препятствия и терпеть боль.

Первую операцию на ногах ей сделали в  восемь лет. В клинике это был первый случай, когда  сложную процедуру по выпрямлению ног делали столь юной пациентке. Сначала дали слишком мало наркоза — и она очнулась, когда  хирург не завершил работу. Потом ей дали слишком много наркоза. Теперь она знает, как трудно бывает выйти из этого состояния, и что от передозировки темнеют и выпадают волосы.

Потом была вторая дорогостоящая сложная операция, когда ноги удлиняли. Скоро предстоит третья, на которую  еще предстоит собирать деньги.

Но даже после нее врачи не дают гарантии, что она  легко и без трости будет ходить.

После школы Татьяна с отличием закончила колледж и на общих основаниях поступила в Волжский институт экономики, педагогики и права, на бюджетное отделение. По прошествии нескольких лет кто-то из сокурсников удивленно спросил:

— А ты что, больная?  Мы-то думали, что ты просто ногу сломала…

Удивительное дело:  она еще в детстве не захотела считать себя больной — и окружающие люди сделали то же самое. На день инвалида Татьяну обычно  не поздравляют. У нее масса друзей по  школе, колледжу, институту.

Наверное, из-за  своего «бойцовского» характера ей проще дружить с парнями, а   не с девчонками. И к тому же она привыкла расти с братьями: двоюродными и родным.  Не так давно семью постигло большое горе: брат погиб, будучи еще студентом, совершенно нелепо, случайно.

Из дома в хуторе Тумак Татьяна каждый день ездит на работу или в Волжский, где собираются участники объединения «Эверест». Это общественная организация, которую создали молодые люди,  в обществе  называемые  «инвалиды». Они устраивают соревнования (в марте запланирован боулинг), делают КВН, ездят на выставки и в клиники, где находятся дети-инвалиды. В ближайшее время собрались ехать в Камышин на выставку птиц. Одним словом, живут полной жизнью. Не каждый здоровый человек делает то же самое, едва «погрязнув» в семейных заботах и делах.

Татьяна привыкла и к поездкам на «маршрутке», и к лестницам, и к ходьбе пешком. Обычно с работы ее домой отвозит отец на машине. Как-то раз пришлось идти пешком двенадцать километров. Ничего особенного: в школу ходила пешком за несколько километров каждый день.

Она настолько привыкла к общению с людьми, к новым впечатлениям, встречам, что без этого теперь вряд ли уже обойдется. К счастью, она поняла, что может быть еще и полезной людям, и  некоторым в жизни приходится намного труднее, чем ей.

— Я-то что? — Привыкла «скромничать» Татьяна. — Есть сколько угодно инвалидов, которые и работают, и учатся.

Выходить на новую, да еще такую ответственную работу, как она честно призналась, было страшновато. Боязнь прошла быстро, когда убедилась, что ничего сложного нет, а коллектив здесь очень хороший, слаженный. Она очень благодарна главе администрации Алле Васильевне Корневой за еще один шанс и возможность жить и работать как обычный человек.

Валентина Николаевна Кириченко сразу же предупредила, что о себе рассказывать не любит и   интервью не дает. А вот  мыслями по поводу своего поселка, где пока людям негде работать, о перспективах и возможностях поделилась бы охотно.

Это и есть любовь

На самом деле их (мысли)  от личного, обыденного и житейского отделить оказалось невозможно. Не  просто так они возникли в голове у женщины, которая воспитывала двоих приемных и троих собственных  сыновей. Самый младший — Илюша родился парализованный. С этого самого момента жизнь  родителей превратилась в борьбу за его существование. Что он смог сидеть, разжать кулачки — это было большой победой на длинном и сложном этапе.

— Зачем заниматься таким ребенком? Займитесь лучше собой, — посоветовал им один профессор в Москве, после этой фразы сразу потерявший доверие.

«Упрямые»  супруги Кириченко по-прежнему занимались с сыном и радовались, когда не его бледном личике появлялась улыбка, когда удалось купить удобное кресло для него, когда занятия и рекомендации врача из Средней Ахтубы О.А. Садиковой   принесли пользу.

Скоро Илюше будет шесть лет. Он  не говорит, не может держать в руках ложку, но может сидеть с поддержкой. Он весит тринадцать с половиной килограмм — слишком мало для ребенка его возраста, но достаточно много, чтобы  носить и держать его на руках. Его нельзя оставить дома или в машине, и поэтому в двери разных чиновничьих кабинетов  и приемные супруги заходят вместе с ним. Они привыкли делать все вместе.  У них и бизнес семейный, и планы общие, и радости, и горести — тоже.

— Без поддержки мужа ничего у меня не получилось бы, — признается Валентина Николаевна.

Что касается Илюши, то он при  слове «папа»  тоже выражает свою признательность и привязанность так, как может: улыбкой.

Деньги должны «работать»

Предпринимательством Кириченко занялись в 1995 году. Сначала открыли продуктовый магазин в Средней Ахтубе, решив, что там, по сравнению с Клетским, покупательский спрос больше. Потом появился небольшой киоск в Клетском.

— Нужно было  трудоустроить одну женщину — инвалида, — объясняет причину Валентина Николаевна.

Теперь  в ИП «Кириченко» работает семь человек. Жена занимается бухгалтерией, документацией, а муж организацией труда, поставками, ассортиментом.  Выручку частично вкладывают  в благоустройство, реконструкцию. Завезли холодильное оборудование в магазин, стеллажи, провели горячую воду и канализацию.

— Нам самим на прожитье много не надо, — рассуждает Валентина Николаевна, — деньги должны «работать». Производство должно  расширяться. Если будут на селе предприятия, то и жизнь наладится, а главное, люди веселее будут, жизнь «забурлит».

Что касается производства, то здесь у Кириченко свои прогнозы и расчеты. С учетом и поправками  на их — сельских жителей со стажем практический опыт и  бухгалтерские расчеты, которые любят точность. Не оказались напрасными и поиски в  Интернете.

Валентина Николаевна уверена, что сельскохозяйственное производство и теперь может быть рентабельным, но при нескольких условиях. Во-первых, обязательно с применением современных технологий. Капельное орошение, например, должно быть. Во-вторых, условия труда должны быть привлекательными. Сегодня молодежь уже не хочет идти работать в поле с мотыгой или лопатой. Другие времена. Что касается объемов, то можно начать хотя бы с трех гектаров.

Оформив паевую землю, Кириченко решали, что лучше: теплицы и сельскохозяйственное производство или козья ферма. Можно было бы, конечно, и то, и другое, и что-то еще, но возможности пока ограничены. Любое дело, если к нему подойти по-хозяйски и с разумением, может заладиться. Только деньги ни в коем случае не должны стать самоцелью.

Идея о кулинарном цехе в Клетском уже начала свое воплощение. Уже подали заявку на строительство здания. Это будет и кафе с залом и летней площадкой.

— А почему бы и нет? — Рассуждает Валентина Николаевна. — Почему бы сельскому жителю не посидеть за столом со скатертью, заказать чашку кофе, послушать хорошую музыку? Люди привыкают к комфорту, сервису — и у них сознание меняется.

И снова приходит утро

Сейчас вычурное для сельских условий слово «сервис» в отношении поселка едва ли можно применить. Дом быта как такового не существует: здесь только парикмахеры остались, арендующие небольшую и едва ли подходящую комнату.

— А что: разве сельским жителям бытовые услуги не нужны?- Ставит Валентина Ивановна  вопрос, на который сама и отвечает. — Нужны конечно.  Женщины и к косметологу бы ходили с удовольствием. Мастер по ремонту обуви очень нужен.

Многие жители Клетского с сожалением вспоминают о временах существования совхоза. Тогда, по их признанию, жить проще было и веселее как-то. Тогда не пили «горькую» так, как сейчас: от скуки и безделья. Это общая и главная беда — невостребованность.

Женщина, которую едва ли  язык повернется назвать слабой, пытается доказать всему миру и своим односельчанам, что  все зависит от них самих. Возможности  для достойной полноценной жизни есть. Даже когда кажется, что их нет.

Самые плохие времена в их семье, когда  Илюша заболевает: у него легкие  слабые. После бессонной тревожной ночи тяжело даются бухгалтерские расчеты и решения, которые нужно принять сейчас, незамедлительно. Любая заботливая мать знает, что физическая усталость — это мелочь по сравнению с теми тревогами, а иногда отчаяньем, которое «висит» в воздухе вместе с запахом лекарств над постелью ребенка. Начинается утро, за ним еще одно  — не такое безысходное, и жизнь продолжается. Та самая жизнь, которую мы «лепим»  по своему разумению и подобию  своими руками.

У мамы пятерых сыновей есть еще одна мечта: в наших благодатных пойменных местах сделать санаторий для детишек, подобных Илюше. Окружить их вниманием и заботой. Наверняка, это стало бы главным и самым ценным из череды тех дел, которые они успели в своей жизни. Вот тогда они могли бы сказать, что все не напрасно.

Валентина Дорн

Слова любовь и преданность — не случайно женского рода. В этом  убеждаешься при знакомстве с обычной  жительницей из  «глубинки», сибирячкой по происхождению Надеждой Кириченко.

В сентябре 1998 года в семье Кириченко-жителей поселка Великий Октябрь Среднеахтубинского района случилось несчастье: машина, на которой они везли помидоры на продажу, перевернулась.  Когда Надежда немного оправилась после шока, первая мысль была: что с мужем?  Александр не мог выйти ей навстречу, поднять голову. Он лежал неподвижный, со сломанным позвоночником. Прогноз врачей не был оптимистичным. Ей сразу сказали, что ходить он не сможет, и следует себя готовить к худшему. Каждые два часа его надо переворачивать, чтобы не было «пролежней», но «пролежни» все равно будут, и так далее. Еще участливый врач предложил ей «подумать о себе», пока молодая. В то время Наде не было и тридцати, Александру — тридцать три.

Надежда и так думала, но о себе меньше всего. Особенно как вспоминала сыновей: девятилетнего Вову и четырехлетнего Диму — сердце сжималось. Кому они, кроме отца, будут нужны? И еще перед глазами стояло лицо мужа: никогда до этого она не видела его слез. Никогда он,  сильный, высокий, не был таким беспомощным.

Все, что происходило тогда, Надежда вспоминает как страшный сон. При аварии она сильно ударилась головой, и, скорее всего, у нее было сотрясение. Через некоторое время  вокруг глаз появились огромные синяки, которые прятала под черными очками. Но что были ее страдания по сравнению с Сашей? Несчастье произошло под Тамбовом, поэтому их доставили в тамошнюю городскую больницу.

В их жизни было много неожиданностей. Как и сам факт, что оказались  вместе. Он — водитель из совхоза «Комсомолец». Она — учащаяся технологического техникума из Челябинска. Он — такой спокойный, рассудительный. Она — жизнерадостная, смешливая, «пухленькая», с круглыми щечками, которые моментально «загораются» румянцем. На первом курсе техникума их группа поехала в Волгоградскую область, чтобы «погреться на солнышке» и поработать на полях. На следующий год история повторилась. Как раз в  этот момент Надя и Саша подружились.  Вернувшись в Челябинск, она все сделала для того, чтобы преддипломную практику проходить в Волгограде. Практика закончилась, а она не спешила уезжать.  Это было самое лучшее время в их жизни. Через некоторое время молодая супружеская чета все-таки отправилась на родину Нади, но там  Александру совсем не понравилось: над городом, который расположен как бы в низине, вечно висит смог. Да и холодно очень: помидоры в валенках дозревают. В общем, вернулись обратно, в Великий Октябрь. Из благоустроенной квартиры да от городской жизни — в поселок, где триста дворов.  Носить воду, топить печь, доить корову — ко всему пришлось приноравливаться. Уступила мужу, хотя жить в городе нравилось больше. Видимо, такая женская доля досталась: уступать, и такое хрупкое свое счастье, как рвущуюся жар-птицу, держать в руках. Надеяться, что не все потеряно, и будет в их жизни что-то хорошее.

Год, когда случилось несчастье, и следующий  были самыми тяжелыми.  Саша не вставал с постели. Как назло мать сломала ногу и тоже оказалась на попечении Нади. Она  буквально «разрывалась» между двумя койками, с трудом управляясь с домашними делами. Пенсии по инвалидности не хватало, и постоянно приходилось экономить на еде. Иногда она ездила в Волжский продавать молоко. Возвращалась уставшая, ложилась спать, чтобы завтра начать «круговорот» сначала. Но хуже всего было не это: Саша пал духом. Несколько раз он начинал разговор:

—         Зачем я тебе такой нужен? Лучше брось меня…

Загрубевшими от работы пальцами Надя делала мужу  массаж. Она и уколы ему  сама ставила. Все-таки ее усилия, две операции, а больше всего надежда и вера, не оказались напрасными. Саша смог подниматься и сидеть. На заводе ему сделали «аппараты», которые надевались на ноги. Он заново учился ходить.   Зал  в их небольшом домике стал напоминать спортивный, у стен стояли брусья. Александру было ради чего  превозмогать свою боль и отчаянье. Он всегда чувствовал поддержку родных: жены и сыновей.

В поселке, где все друг друга знают, к неместной Наде Кириченко относятся с уважением. Не умаляя заслуг Саши, считают, что она его «на ноги подняла». Да и сыновья их на хорошем счету: учатся почти на «отлично», начитанные, вежливые. Вова, который уже в техникуме, очень уж самостоятельный. Была причина для этого: в девять лет он стал за мужика в доме.

Отыскивая дом, где они живут, честно говоря, я сомневалась: захотят ли говорить о пережитом? Радостью нам всем так легко делиться, а вот бедой..  Сомнения развеялись быстро. Стоило только увидеть Надежду и услышать ее  первые слова. Она показалось очень доброжелательной и открытой.

Саша сидел на кухне и мастерски, тонко  шинковал  капусту для борща.

—         Он у нас теперь готовит. Особенно вкусный плов у него получается, — не без гордости пояснила Надя.

Саша, улыбаясь, оторвался от своего занятия. Он совершенно не производил впечатление человека, которому несколько лет  назад не хотелось жить.

Все изменилось, когда он смог ходить с помощью железных «ходунков» (их сделали товарищи, потому что на заводских он «умудрился» сломать ногу), обслуживать себя и даже помогать жене по хозяйству. Иногда он  даже моет сам полы. Надо только все ему подать и приготовить.

Сначала Кириченко купили  мотороллер, а в прошлом году через райсобес получили новенькую машину с ручным управлением. Александр очень быстро научился управлять руками. Теперь не скажешь, что мир вокруг него  замкнулся в четырех стенах. Супруги почти всегда вместе. Если Надя отлучается на час, то ему чего-то не хватает.

Так получилось, что, окончив техникум, Надежда  ни дня не работала по своей специальности: технолог швейного производства. Раньше время от времени что-то шила для себя. Теперь не до того, да и некуда наряды надевать. Зато она очень хорошо научилась доить коров, выращивать овощи в огороде и почти забыла, что в Челябинске помидоры дозревают в валенках.

—         Что для меня сейчас главное?- Рассуждала она на вопрос. — Дети. Их вырастить и  «поставить на ноги».

С ее сибирским характером можно в этом не сомневаться.  Особенно после того, как «поставила на ноги»  мужа.

В.Дорн

Мы все помним главную героиню фильма «Москва слезам не верит». Сколько зрителей жалело и сострадало от души, глядя на кадры, где она, горемычная, одна растит дочку. Ночью сидит за тетрадями, а утром отправляется на работу. Наверняка, если уж совсем сгустить краски по лини  «тяжелой женской судьбы», то можно было придумать, например, что ребенок не один, а двое или трое, причем один из них — инвалид.

Получилось бы совсем как в жизни у  Валентины Цапуриной.  Ее слезам тоже никто не верил: ни Москва, ни маленький Уральск, ни врачи, которых она на своем веку повидала великое множество.

— Проще сказать, где мы не были с сыном, — рассуждает она, — разве что у Ванги. А так и у Дикуля  были, и у профессора Семеновой, у одной целительницы, которой тогда было сто три года, в Алма-Ате, Евпатории..

Обычный ребенок

Чтобы в назидание другим рассказать обо  всех злоключениях и перипетиях судьбы, Валентина Алексеевна  хотела написать книгу. Начала работу, но времени, как всегда, не хватило. Потом кто-то выбросил листочки, мелко исписанные карандашом, вместе с бумажным мусором. Осталось только название — «Горькое счастье».

Максим родился нормальным ребенком. Вел себя спокойно и  позволял маме поспать и управиться со всеми делами. На втором году жизни случилось несчастье: он упал и ударился головой. Врачи не сразу  поставили диагноз, что у него сотрясение мозга.

— Да он рахит! — Заявила нервапотолог в местной поликлинике,  поспешив положить малыша на кушетку. Как показалось матери, с некоторой брезгливостью.

Ей и потом доводилось слышать «рахит», «дебил» —  и каждый раз  в душе поднималась волна возмущения. Просто она для себя решила так: раз он родился нормальным, значит, он  будет нормальным человеком. Так вот бунтовала душа против главной несправедливости ее жизни.

Даже когда потребовалась встать на учет к психоневрологу, чтобы получать бесплатные лекарства, она отказалась.

-Мой ребенок не псих! Лучше я сама заработаю и куплю лекарства, — гордо заявила она.

Максим перенес восемь параличей. Он не мог ходить и владеть руками, и только глаза —  осмысленные, все понимающие глаза вселяли  надежду. Самое тяжелое  для  матери — чувствовать свое бессилие. Желать помочь и не знать как.  Валентина поехала к самым лучшим докторам за советом и помощью. Старалась не обращать внимания на  неутешительные диагнозы и, как утопающий хватается за соломинку, «хваталась» за  хорошие новости.

После обследования на кафедре нейропсихиатрии в Москве ей сказали, что  у мальчика ДЦП с сохранением интеллекта.

Порадовала поездка к Валентину Дикулю.  Когда она не выдержала и расплакалась, этот человек, превозмогший болезнь и неподвижность,  сказал так:

— Зачем вы плачете? Он у вас будет ходить! Вы же все знаете и умеете!

Возможно, что не все, но главное она уяснила: с ребенком нужно заниматься. Разминать каждый пальчик, массажировать каждый сустав.

Она вставала  даже ночью, чтобы повесить на ножки груз  для распрямления.  Специальных гирей не было: в ход шли килограммовые пакеты с сахаром, солью. Дикуль научил, что одно из главных правил на пути к успеху — движение, движение и еще раз движение. Даже парализованный ребенок должен делать хотя бы половину тех движении, которые так легко даются здоровому ребенку.

Валентина складывала игрушки и книги на высокие полки, чтобы за ними  нужно было тянуться. В доме появились «шведские стенки», а  по двору тянулись «перила» из проволоки, обмотанные тряпками, — эдакие туннели. Максим мог опираться на них и  двигаться  по всем напрвлениям. Пусть медленно, с трудом, но все-таки двигаться.

— Проклятые ноги, — говорил он,- никак не становятся на пятки.

А еще раз  сказал, обращаясь их собаке, которая жила во дворе:

— Собака, собака, дай мне свои ноги. Я побегаю и отдам.

Сейчас Валентина вспоминает эту случайно подслушанную фразу со слезами на глазах. Говорит, что все-таки он всегда был добрый и очень терпеливый.  Даже ноги у собаки просил ненасовсем.

Смысл жизни — жизнь

Пожалуй, самое тяжелое время, это когда у Максима начались судороги из-за кислородного голодания мозга. Врач-нервапотолог, которому Валентина Алексеевна доверяла, дала рекомендации и прибавила:

-Все эти три с половиной месяца ты должна заниматься только им!

Таблетки, уколы, гимнастика и массаж. В сутки ей нужно было сделать семь уколов малышу, причем, строго по времени. На ягодицах не оставалось «живого места»,  он каждый раз плакал.  Он плакал днем, а она ночью, чтобы сын не видел. От жалости к нему и других непрошенных чувств.  Вся ее поддержка и опора  — это старший сын и свекровь.  Свекровь их тогда кормила: приносила кастрюли с бульоном, котлеты.

Муж ушел от них, когда узнал, что у Максима резус-фактор не такой, как у него. Он сразу решил, или ему «подсказали», что это не его сын. С тех пор помощи от него Валентина не ждала: он ведь с обидой ушел. Это потом выяснилось, что этот самый резус-фактор может наследоваться от предыдущих родственников. Ну а со свекровью у них была женская солидарность. Та жалела и помогала, как могла.

Спустя годы муж все-таки не прочь был сойтись, но  не посмел, не  захотел сказать главное: «прости», а она без этого не смогла. Да и разбитую чашу уже не склеишь. Хотя и теперь Валентина старается вспоминать о муже только хорошее. Говорит, что  человек толковый.  Когда-то хорошим спортсменом был, машина у него всегда «на ходу», ухоженная.

Конечно, тогда им всем его не хватало, да и Максим скучал очень. Когда Валентина в техникуме училась, она брала  с собой  сына на занятия. По несколько часов  он сидел почти неподвижно, тоже слушал лекции.

Всю жизнь Валентина старалась устроиться на такую работу, чтобы оставалось время на сына. Кем только не работала: на швейной фабрике, в паспортном столе,  проводником,  в трамвайном  депо, вела кружки в школе. Мечтала стать учителем труда, и, в конце концов, даже получила соответствующий диплом.  Ей всегда нравилось заниматься  с детьми.  И своих, и чужих  учила мастерить, выжигать, выпиливать. В их доме и дворе частенько собиралась детвора.

— Просто другим мамам было некогда, а я все равно сидела с Максимом, —  объясняет она, — к тому же мне хотелось, чтобы он не был один.

В семь лет Максим сделал первые шаги. Это была их общая радость и победа! В первый класс он пошел учиться в обычную школу, вместе с нормальными детьми.  Правда, каждый день Валентина подвозила его на велосипеде:  большие расстояния пока для него были непреодолимы.

После третьего класса все-таки пришлось оформить его в специальную школу для детей-инвалидов. Не потому, что он  не успевал: уже не было  возможности два раза в день отлучаться с работы, чтобы  отвозить его и привозить.

В тридцать лет Валентина родила дочь, которую назвали Сусанной. На некоторое время малышка стала главной заботой в ее жизни.

— С возрастом все оцениваешь и осмысливаешь по-другому, — рассуждает теперь Валентина Алексеевна, — больше думаешь уже не о себе, а о других.. Эгоизм молодости уходит.  Поэтому поздний ребенок — это счастье.

С дочкой — умницей и помощницей  у нее почти не было проблем. Тем не менее, всех их ждало еще одно испытание.

Дайте нам шанс!

Из Казахстана, где начались гонения на русских, в 1997 году семья переехала в Краснослободск. Средств, чтобы купить собственное жилье, не было. Сначала устроились на квартиру, но хозяйке что-то не понравилось, и она попросила их съехать.  Все свои нехитрые пожитки перетащили в заброшенный полуразрушенный дом. Окна заткнули подушками. В таких условиях, без электричества, они просуществовали больше года. Причем ни одноклассники, ни коллеги по работе в школе даже не догадывались, как и где живет внешне благополучная семья.  Старались одеваться опрятно, стирать, умываться. Сусанна  ходила даже на занятия в школу искусств. Добрые люди принесли  старинный самовар на углях, на который «одевался» сапог.

Максим поступил в Калачевский техникум на бухгалтера. Жил там в общежитии. Приезжал на выходные иногда, и про то, как идет учеба, особо не рассказывал. И вдруг после первого семестра выясняется, что его отчисляют. Шесть «двоек» по разным предметам.

Возможно, что другие родители вздохнули бы тяжело и поехали забирать вещи, но  Валентина решила поступить иначе. Она-то знала, что Максим может учиться.  Что-то здесь было не так.

Приехав в техникум, прошла по кабинетам, поговорила с учителями, зашла к психологу. Все сходились на том, что парень неглупый, а вот с письменными заданиями не справляется.

— У него же руки парализованные! Он не успевает! — Доказывала Валентина.-  Подождите еще семестр. Дайте нам шанс!

Перед ее уверенностью и «напором»  руководство  техникума не устояло. Максима оставили в виде исключения.

С тех пор Валентина приезжала в общежитие поздним вечером в четверг и уезжала в выходной. Все это время, иногда и по ночам, она переписывала конспекты за Максима. Он тоже не бездействовал: разрабатывал руки.  К оконцу учебы он мог уже свободно писать пол  диктовку. Итог всех усилий — диплом бухгалтера.

После окончания колледжа или техникума даже обычному молодому человеку не так легко найти работу. Три месяца (каждый месяц снашивал три пары обуви) Максим ходил по приемным и отделам кадров. Кое-где с недоумение посматривали на невысокого молодого человека с палочкой в руках, с нетвердой походкой.  К тому же в его документах значилось: инвалид первой группы. Первая группа — значит, нетрудоспособный. Парадокс получается: человек, которого признали непригодным к труду и нормальной человеческой жизни, ищет работу.  Поразмыслив над всем этим, Максим поехал в поликлинику.

Однажды он вернулся домой в приподнятом настроении.

-Нашел? — С надеждой спросила Валентина.

— Поздравь меня: я теперь трудовой человек.  Вторая группа.

Остается  только догадываться, как он озадачил врачей, попросив дать ему вторую группу инвалидности. Обычно в жизни наоборот происходит. Здесь же человек добровольно отказался от инвалидской пенсии. И для чего? Оказывается, причина была: чтобы жить и работать, как все нормальные люди. От матери Максим унаследовал упорный характер, некий мятежный дух.

Сейчас он работает главным бухгалтером в малом предприятии «Олимп», которое занимается перевозкой грузов.  Зарабатывает, помогает матери строить дом. Не так давно  начал водить машину. Сначала только по Краснослободску ездил, теперь с легкостью — по Волгограду.

— Это он сам решил, или вы его сподвигнули сесть за руль? — Спросила я Валентину Алексеевну.

— Я всегда знала, что он будет водить машину. Так же, как его отец.

Стройку они затеяли несколько лет назад. «Размахнулись» на два этажа. Поскольку больших средств не накопили, все сами делали: фундамент заливали, стены выкладывали.  Валентина Алексеевна научилась и перемычки заливать, и кирпич класть. В общем-то, ей к любой работе не привыкать.

С ее жизненным опытом она прекрасно понимает, что  если не приложить усилия, так и будут «скитаться» они по квартирам. Теперь сыну и невесту свою некуда привести. Просторный уютный дом, где всем хватит места, — это дом  ее мечты. Сына на ноги она уже поставила, теперь нужно построить дом.

Сейчас она то у Максима в городе, то на стройке.  Порой управляется без помощников, одна. На вид миниатюрная, невысокая, со светлыми, почти прозрачными глазами и очень открытым добрым лицом. Несмотря на возраст за пятьдесят и «звание» теперь уже бабушки, двигается легко и проворно.

Ей очень хотелось бы в этом году накрыть крышу у дома, оборудовать свой небольшой кабинет. Хотелось бы помогать детям и родителям, у которых такое же проблемы, с которыми  справлялись они.  Рассказать о своем опыте, рекомендациях  Дикуля и других удивительных людей.  Дать самый важный совет:

— Не отступайте!  Верьте и боритесь за своих детей. Ни один врач не сделает то, что можете сделать вы.  Только для этого нужно всецело посвятить себя ребенку, помогать ему ночью и днем. Не каждый такое выдержит. Поэтому берегите семью. Все равно вдвоем — не один.

Наверное, это так: бог посылает испытания соразмерно человеческим возможностям. Чем сильнее человек- тем их больше. Но вот что интересно:  есть немало родителей, которые,  борясь за жизнь и здоровье своего ребенка, желают помочь  другим.  Просто им хорошо понятна эта боль и отчаянье. Просто потому, что  им понятен иной, непостижимый для других высший смысл: нет ничего важнее, чем   человеческая жизнь. Достаток, престиж, почести — все это  просто суета сует. Все проходит, но жизнь продолжается.

Заслужив свое «трудное счастье» и радуясь за детей, она ни о чем не жалеет. Есть только одна обида на судьбу: сама она выросла сиротой, без родительского внимания и ласки. Ну а родители мужа, которые на какое-то время заменили отца и мать, ушли из жизни слишком рано.

Валентина Дорн